«Сашина философия» и другие рассказы (Алексий) - страница 78
— День добрый! Как дела?
А они ему:
— Спаси Господи. Хорошо, слава Богу.
Семеныч вывел: «Наши люди».
Наши люди обживались. Когда отремонтировали домик, из города, от родителей забрали своего пятилетнего сына-инвалида. Вскоре и его, улыбчивого, стали в коляске привозить ко причастию. Сын-инвалид оказался доброй новостью для сплетниц: «Надо ж ведь как!» — «Ага, вот горе-то!»
Сердобольная Петровна однажды решила пожалеть новеньких и оплакать их всех — горемычных — вместе с котом. В их палисаднике распустилась душистая сирень. Мычали коровы, брехали собаки, молодежь играла в карты возле своих распускающихся садов. В воздухе носился запах весны. Петровна уселась под сиренью и принялась ожидать. Когда супруги вдвоем катили коляску с сыном ото всенощного бдения и кот семенил впереди них, она вскочила, вся сморщилась и навстречу им заголосила:
— Ой, бедненькие вы бедненькия-а! Горемыки несчастныя-а! Ой, горе-то какое! Сынок-то ваш… Ой, мученики вы мои-и-и…
Чета поглядела на нее с недоумением, дескать, что это с ней? Может, помощь нужна?
— Бабуль, что стряслось? Вам помочь?
Петровна захлопала глазами, сообразила, что спектакль про мучения сорван, перестала кукситься и попятилась через улицу к своим товаркам, на лавочку. Идет, прихрамывает. Мучается. А молодое семейство ей вдогон все докучает:
— У кого горе-то, мать? А?
Цена всем волнениям
Я — священник со служебным стажем три дня. Отмолившись, тороплюсь — в другом месте назначено. Опаздываю. Топчусь по полустанку, нервничаю. Не знаю, что мне делать — электрички все нет, планы рушатся, хоть плачь! Рядом мирно курит незнакомый дед. Ему меня жалко. «Трепыхась-то так, почем зря. Прыгай, не прыгай…», — слово за слово, и он затевает ненавязчивое утешение. Так потом оказалось.
С той поры прошло немало лет, но лишь только, бывает, потянет засуетиться, подергаться от крушения затей, утешительный дедов рассказ вспоминается мне очень живо. Привожу простецкую дедову повесть здесь, немного обработав. Авось кому пригодится. Итак.
Пятничным вечером друзья выбрались порыбачить. «Москвич» затормозил, рыбаки вытряхнулись из него и потянулись:
— Лепота…
Впереди два дня «лепоты». Они выбросили на траву свой рыбацкий скарб: бредень, сети, удочки, палатку, резиновую лодку и прочее, без чего все радости ущербны. Вскоре сети были расставлены, донки закинуты, лодка причалена носом к поваленной сосне. Водку притопили у причала остывать. Плеск воды, стрекот кузнечиков…
— Без этого человек — не человек. Так, сморчок какой-то!
— Точно!
Рыба не клевала. Друзья посидели немного у донок наготове — ни поклевки! Решили размяться, собрали в пролеске валежника, чтобы хватило на два дня… уху варить. Выпили, проверили снасти: черви лениво извиваются на крючках. Вот оказия! Снова выпили и постановили мочить бредень. Завели раз, поймали лягушку. Выругались, плюнули. Завели другой и повеселели: пара щучек, тройка окуней и язек. Уха будет какая-никакая.