Она вздернула подбородок и развернулась, чтобы уйти.
— Лина! — умоляюще воскликнула я. — Твой брат и так ни во что меня не ставит. Это ведь мое первое место, понимаешь? И он прекрасно об этом знает. Точно так же, как и о том, что мы с тобой подруги, а значит, можно творить, что хочешь.
— Пожалуйся папеньке, — Лина надула губы, — он его выпорет так, что сидеть не сможет.
— Лина!
— Что?
— А если кто-нибудь увидит, как мы болтаем?
— Да кто? Слуги уже закончили наверху, папенька по делам уехал, мачеха убежала к своей родне. Она всегда убегает, как только папенька из дому, и ноет, и жалуется — я уверена! У нее все время глаза на мокром месте.
— Может быть, ей просто одиноко?
— Ну да, — фыркнула Лина. — И то, что папенька ее драгоценностями и шелками заваливает, ничего не меняет.
Вообще-то нет, хотела сказать я. Но вместо этого спросила:
— Так что ты хотела рассказать? Только быстро.
С минуту желание меня проучить боролось с желанием поделиться любопытными новостями. В конце концов, пересилило второе, подруга схватила меня за рукав и потянула подальше от двери, к слабо мерцающему магическому артефакту-светильнику. Такие теперь были во многих домах, наравне с электрическими (первые ставили аристократы старой закалки, считая, что из двух зол прогресса надо выбирать меньшее, второе — просто богатые люди). От газовых светильников отказались почти все, хотя кое-где они еще встречались.
— Этот крысеныш наверняка подслушивает, — понизив голос до шепота, она чуть ли не ткнулась мне в ухо губами. — Во-первых, я кое-что узнала. Про твоего Пауля.
— Он не мой, — ответила я, хотя в груди сразу стало жарко.
Впрочем, Лина тут же остудила в свойственной ей манере:
— Он действительно из дельцов. Сколотил свое состояние на производстве этих драндулетов, у него завод в Вэлее. «Ваорхан», кажется. Много путешествует, покровительствует людям искусства. Собственно, эта выставка — его рук дело. Он все оплачивает, сделал огромное пожертвование в фонд музея и даже подарил музею одну из своих скульптур.
Да, теперь понятно, почему вокруг него так плясал мистер Ваттинг.
— Он вообще помешан на искусстве. Вкладывается в восстановление всяких античных скульптур, времен армалов, если не раньше. Такими деньгами бросается, которыми несколько детских домов год кормить можно. Разумеется, с ним многие хотят знаться, из-за его богатства. Не в достойном обществе, конечно, среди подобного ему сброда, тем более что он никогда не открывает своего лица и редко появляется на публике. Словом, чокнутый, — подвела итог Лина. — Так что держись от него подальше.