— Руку, мисс Руа, — последовал холодный приказ.
— Обойдетесь.
— Хотите снова испытать на себе все прелести неподчинения?
Глубоко вздохнула и вложила руку в его ладонь:
— Подавитесь, месье Орман.
— Всенепременно. Сегодня за ужином, — отозвался он, удивительно мягко сжимая мои пальцы. — Но до этого нас с вами ждет долгий день.
14
То, что день будет долгим, я поняла еще на лестнице. Мы вместе не дольше минуты, а мне кажется, что уже вечность прошла. Еще и его привычка держать меня за руку (не под руку, как положено в приличном обществе, а именно за руку) раздражала неимоверно. Впрочем, сложно представить, что в нем не раздражало…
Постойте-ка!
Я отняла ладонь так резко, что чудом не оставила ему перчатку, и ничего не произошло.
— Знал, что вы догадаетесь.
— Неужели?! — прошипела я.
— Сложно было удержаться, глядя в ваши глаза.
Сжала кулаки и мысленно досчитала до десяти. Ну хоть одна радость: помимо обозначенного долга больше ничего он мне сделать не сможет.
— Мои глаза вас совершенно не касаются.
— Еще как касаются. Мне вас писать.
Я похолодела.
Мое лицо. На его картине.
— Могу представить, о чем вы сейчас подумали, мисс Руа. Ваш портрет никто не увидит.
— И я должна вам поверить?
— А у вас есть выбор?
Выбора у меня не было, я сама отняла его у себя в нише. На этой мысли слегка закружилась голова.
— Вам недостаточно моего слова? — Орман взглянул на меня.
— После того, как вы заявились ко мне домой и разрушили все, что мне дорого?
— У вас была возможность оставить все между нами.
— В приказном порядке явившись к вам.
— Именно так. Поверьте, установленные самим собой правила игры нарушать скучно. Мне гораздо проще было сразу вытолкнуть вас под ноги секретарю Ваттинга.
Желание посоветовать ему засунуть свои игры и правила в места, о которых приличным мисс знать не положено, было настолько велико, что я прикусила язык. К счастью, улица встретила нас привычным шумом со стройки, многоголосьем и бодрящей прохладой, которая вовремя отрезвила.
— Прошу сюда, мисс Руа. — Орман свернул в проулок, зажатый между домами.
На нашей улице поймать кэб было решительно невозможно: они здесь застревали, а вот на соседней — вполне. Она была шире раза так в два, а то и в три (как большинство улиц Нового города), с тротуарами, на которых можно спокойно разминуться с текущим навстречу людским потоком. Некоторые извозчики, правда, без малейшего стеснения заезжали даже на них и на не успевших вовремя отскочить пешеходов. Правда, в Лигенбурге все пешеходы шустрые, поэтому непоправимое случалось не так часто.
Чем ближе к набережной, тем холоднее, поэтому сейчас я зябко передернула плечами, и поняла, что шарфик остался дома. Должно быть соскользнул, когда я упала в объятия Ирвина. Мысль об этом оказалась гораздо более колючей, чем ударивший в лицо сырой воздух. Я обхватила себя руками и отвернулась, чтобы не сорвало слезы, которые выступили от ветра. Прохожие косились на нас, точнее, они косились на Ормана, но он, по всей видимости, на такие мелочи внимания не обращал.