— Ты спишь?
— Нет.
— Я тоже… Все думаю, как ты дальше будешь жить.
— Нормально буду, мама.
Они опять долго молчали, и снова мать приподнималась на локте.
— Что ты называешь — нормально?
— Работать буду. Все деньги — тебе, конечно.
— Женишься…
— Нет.
— У меня Ира была полгода назад. Ты слышишь.
— Слышу.
— У нее двойня. Она в Караганде живет.
Снова молчание.
— Учиться пойдешь?
— Нет, не пойду.
— Почему?
— Потом поговорим, мама…
— Ну, хорошо, хорошо. Спи, родной.
Он долго лежал, вглядываясь в потолок, по которому время от времени проплывали желтые квадраты света — это по улице проходили редкие машины. Так было всю жизнь, сколько он помнил себя: ночь, потолок, и желтые квадраты на нем. В детстве ему казалось, что эти квадраты, пробежав по потолку, прячутся за шкафом, и если завтра проснуться, сунуть руку за шкаф, там будет полным-полно этих квадратов…
— Нормально жить, мама, — вдруг сказал Козлов, — это значит не высовываться. Тихо жить. Отработал свое — и домой. Во всяком случае, это я уже твердо усвоил.
— И правильно, — всхлипнула мать. — Мы же люди маленькие. Мотя. Ты правильно решил — тихо жить.
…И вот впервые Матвей Козлов попал в чужой дом, к парню, который был моложе его, и вдруг оказалось, что тот успел в жизни куда больше. Что-то шевельнулось в душе Козлова — может быть, даже зависть, желание хотя бы сравняться с Володькой, — но тут же он заставил себя не думать об этом. Надо жить нормально; это значит — тихо, и не высовываться.
Проводив Козлова, Володька вернулся домой со странным чувством — будто он что-то перестал понимать в жизни. Он не мог сообразить, откуда это чувство, и лишь потом, после, догадался. Просто он впервые столкнулся с такой судьбой. В том привычном и прочном мире, в котором он вырос и жил сейчас, все было ясно. В нем правили законы доброты. Никто не мог причинить другому боль, никто не мог словчить, солгать, тем более — украсть. И вдруг — человек оттуда, человек, прошедший сквозь такое, что Володьке было и непонятно, и чуждо. Он еще не знал, за что судили Козлова, но сам по себе этот факт огорошил его.
На столе лежали фотографии и вырезки из газет, которые он показывал Козлову: «В новогоднюю ночь» — это когда он со старшим лейтенантом Ивлевым отмотал двадцать с лишним километров на лыжах, чтобы проверить, как несут службу ребята; «Мужество» — это о спасении финских рыбаков… Воспоминания были острыми. Володька очень дорожил ими. Возможно, потому, что в его еще короткой жизни было совсем мало таких воспоминаний.
Теперь он потянулся к ящику стола и достал пачку писем. Ему надо, необходимо было хотя бы просмотреть их, чтобы еще раз убедиться в прочности