— Тетя Маша!
Женщина подняла голову. Должно быть, она не сразу смогла оторваться от своих записей и смотрела на Сергея, шевеля губами, еще что-то подсчитывая в уме. Только через какое-то время до нее дошло, кто это.
— Господи, Сережа! Что случилось?
Ее словно бы подкинуло со стула. Она не видела девушку — Катя была за спиной Непомнящего.
— Случилось, — сказал Непомнящий. — Вот, — он посторонился, открывая Катю, — это моя жена.
— Господи, — повторила Мария Тимофеевна.
— Это неправда, — сказала Катя.
— Неправда? — быстро повернулся к ней Непомнящий.
— Нет, — сказала Катя, и вдруг, шагнув к Марии Тимофеевне, обняла ее.
Да, впервые в жизни Савдунин понял, что такое бессонница. Он ворочался; жена просыпалась; он испуганно говорил ей: «Спи, спи», — и уходил на кухню. Садился к столику, закуривал, пил из-под крана холодную воду и снова курил — спать не хотелось…
Заявление об уходе с завода уже подано. Слишком велика обида, чтобы он мог или хотел справиться с ней. Пока (пока!) он еще работал. Теперь мастер давал работу ему одному. Стоило ли заводить «листок» на две недели? После смены Савдунин шел с «бегунком» и «отмечался»: задолженностей в профсоюз нет, в библиотеке нет, в спортклубе нет — он никому не должен…
Мылся и одевался он теперь после смены вместе со всеми, в раздевалке, молча, рядом с молчащими ребятами. Как-то он поймал себя на том, что ему чего-то не хватает. Это ощущение было неприятным, мешающим — будто забыл надеть под пиджак рубашку. Потом понял: просто Соколов не говорил ему теперь на прощание: «Желаем вам хорошо отдохнуть от нас». Он привык к этой обычной веселой фразе, и ему не хватало ее.
Савдунин не знал, почему в раздевалке вспыхнула та ссора. Вернее, даже не ссора. Непомнящий с мокрыми после душа черными волосами вдруг ни с того ни с сего встал и, подойдя к Панчихину, громко сказал: «Ну и дрянь же ты!». Когда Панчихин вскочил, Савдунин подумал: будет драка, только этого и не хватало. Он медленно поднялся: как-нибудь еще справится с этими двумя молодцами — но драки не было. Панчихина увел Бабкин. «Наверное, у ребят какие-то свои счеты», — устало подумал Савдунин.
Когда он пришел со своим «бегунком» в цеховой комитет, к Куулю, тот даже руками замахал, как мельница:
— Ты, Леша, это брось. Куда ты пойдешь?
— Ну, — буркнул Савдунин, — слава богу, за то боролись: в Советском Союзе безработицы нет.
Кууль горячился; когда он горячился, эстонский акцент слышался резче. Кууль словно бы забывал русские слова, начинал спотыкаться… «Этто мы должно обссудить». Савдунин махнул рукой: все обсуждено. «Давай, Ян, подписывай, чего уж…» Потом, хочешь не хочешь, пришлось идти с «бегунком» к Травину, в партбюро.