Глава пятнадцатая. Три истории о братьях наших меньших
Я, кажется, в последних главах своего повествования несколько увлёкся слишком уж глубоким проникновением в отдельные исторические факты напрямую меня не касавшиеся. Но тем не менее, я в этом городе жил, он меня окружал и поэтому жалко, что многое уже ушло, а сохранить его в памяти так хочется! Но, чтобы ты совсем не заскучал, расскажу я тебе пару самых настоящих собачьих историй, которые произошли именно со мной. Но только прошу, не повторяй их и не расстраивай маму.
Когда я был совсем маленьким, а мама с папой иногда работали допоздна, (чаще всего происходило это зимой, когда темнело очень рано), бабушка усаживала меня на санки, накрывала пушистым одеялом и ехали мы с ней почти на край города. Туда, где в большом и тёплом доме на Устюженской улице жила семья бабушкиной сестры — бабы Зины. У бабушки всегда находились какие-то свои дела и поэтому мы оставались ночевать. Интересно ночевать было тогда, когда мне мои совсем ещё молодые двоюродные тётушки Галина и Тамара поочерёдно читали вслух сказки Пушкина из толстой старой книги с многочисленными картинками. Причём до тех пор, пока я не усну, а не засыпал я долго! Если подобное ночное бдение явно затягивалось иногда приходила большая рыжая и лохматая собака со странной и доброй кличкой —Тобик. Её я давно уже не боялся — скорее она меня. Правда, наши игры с ней почему-то заканчивались очень быстро — так приятно и надёжно было спать под боком такого ночного сторожа. И вот однажды, а тогда мне было года три, я проснулся среди ночи, а моего сторожа рядом почему-то не было. За прочным крепким забором, да ещё и с собакой во дворе, видимо, двери в домах никогда не запирались. Или на этот раз просто забыли. Не помню, каким образом в полной темноте я выбрался из дома. Во дворе, как раз над собачьей будкой, горел тусклый фонарь, а Тобик, как будто, уже ждал меня. Утром меня разбудил собачий лай. Нехотя я вылез и, как вы думаете, откуда? Конечно, из тобикиного дома. Увидев меня, все почему-то вдруг обрадовались, начали целовать. Потом долго поили горячим чаем с малиной. А через три дня я впервые серьёзно заболел — воспалением лёгких. Лишь ближе к весне меня опять привели на Устюженскую к моему Тобику. Но однажды дедушка Костя его куда-то увёл. И я его больше так и не видел. Только значительно позже узнал, что он тоже заболел. Может, с расстройства, что в ту зимнюю ночь не отправил меня домой, а как мог сам согревал до самого утра? Вот такая история. В нашем городе, как видишь, даже собаки были настоящими советскими.