К у з н е ц о в. Все-таки я раб привычек. Отполированная карельская береза — это бла… ха… родно. Это стильно.
Б е а т а. Похоже на золото! Или на янтарь.
К у з н е ц о в. В молодости ей тоже нравилось. Мы открывали ее, эту пустую коробку, садились и придумывали, на что потратим первую тысячу баков. Это у нас такая игра была — «если бы мы выиграли тысячу долларов».
Б е а т а (останавливаясь). Правильно я тогда тебе позвонила.
К у з н е ц о в. Это было весело. «Забавно», как говорит мой дебильный зятек. Мы только-только поженились, денег не было ни копейки, но нам нравилось — целоваться над этой шкатулкой и придумывать про штуку баков.
Б е а т а. Не хочешь еще выпить? (Быстро наливает себе и К у з н е ц о в у.)
К у з н е ц о в (продолжая вертеть шкатулку). Поначалу, сколько бы я не крутился, здесь почти ничего не задерживалось. Испарялось! Кстати, знаешь, как у Данте называлось вдохновение? «Испарение сердца». Хорошо, да?
Б е а т а подносит К у з н е ц о в у полстакана и вилку с наколотым анчоусом. К у з н е ц о в берет стакан, отводит руку с анчоусом и с командой «Опро-кинь!» выпивает.
К у з н е ц о в. Министром финансов всегда была она. Я определял количество денег на глаз. Мне что-то выдавали на обед и сигареты, и этого вполне хватало. И все шло нормально. А потом — да! Позвонила ты, ее лучшая подруга.
Б е а т а (залпом выпивая свою порцию). Ладно, Кузнецов. Эту историю я слышала много раз.
К у з н е ц о в. Знаешь, я долго не мог поверить. Это ведь было не просто цинично. Это было подло. Запредельно подло. Не могла моя Дашка так поступать.
Б е а т а (напевает). «Они пошли туда, где можно без труда, достать себе и женщин, и вина…»
К у з н е ц о в. Ты позвонила, и я вдруг насторожился. Стал считать и следить. И к своему ужасу установил, что раз в месяц, почему-то строго по четвергам, из шкатулки пропадают деньги. Непонятно, на что. Иногда двадцать, иногда тридцать тысяч. Я пытался спрашивать у нее, куда они исчезают, но она почему-то впадала в ярость, называла меня жмотом и неделями не разговаривала.
Б е а т а. А начались эти подтыривания почти сразу после того, как вы поженились. Твой друг был неотразим. Но очень не любил зарабатывать. Он жил за счет своей мощной потенции и твоего неуемного донкихотства. И это продолжалось годами. Пока ты тратил силы на проклятых и нелюбимых работах, дабы обеспечить семью. А он жил только для себя, что-то свистел в газетах и думал, что считается великим русским писателем. А потом, когда начал стареть, просто стал ее шантажировать.
К у з н е ц о в. Я до последнего надеялся, что она отдает деньги больной сестре. Или жертвует на хосписы, не знаю.