— Это будет очень пикантно, ведь она ни одного слова по-русски правильно вымолвить не может, — говорил полушепотом Наглушевич, сидя вдвоем с Клавдией в дорогой, закрытой ложе.
— Точь-в-точь один публицист из «Доброго старого времени»! — не мог и тут утерпеть фельетонист, чтобы не сказать чего-либо про кого-нибудь из своих собратьев. — Родился он в Германии, учился в Вене и вдруг попал в руководители газеты и о русском самосознании хлопочет. Ну, не шарлатанство ли! Он даже и книгами торгует, приноровленными, по его понятию, к просвещению русского «духа». Поль де Коком или «Тайнами гарема», например. Одной моей знакомой старушке он даже от работы отказал за то, что она не согласилась с его мнением, что для развития русского народа «Тайны гарема» совсем не лишни!
— Уж вы сочините! — недоверчиво воскликнула Клавдия. — Сами-то вы хороши! Знаю, что вы в одном некрологе написали про недавно умершего почтенного деятеля… Вы вспомнили, что познакомились с ним в «веселом доме» и описали, как он там «убежденно» отплясывал.
— Вы возражаете, как всякая женщина… При чем я здесь? Я — другой коленкор. Я не руководитель старейшей газеты, а бесструнная балалайка, как вы метко изволили прозвать меня. Господин же Асмус — не я! Он охранительный столп и человек правдивый. Правда его простирается до того, что он одну, тоже старушку, переводящую ему также «Тайны гарема» другого автора, хотел для большей правдивости перевода в Турцию отослать с предписанием: «В баядерки поступить». Там, говорят, старух, в особенности толстых, очень любят. Для силы контраста, стало быть…
— А, ну вас! — сказала Клавдия. — Вы вечно с глупостями. Будем лучше слушать «Цыганские песни».
Увлеченные болтовней, они действительно не заметили, как пролетело время и началась другая пьеса.
«Декорация» действительно представляла из себя черт знает что, а не русскую обстановку.
— Редакция старейшей «русской» газеты, — ядовито прошептал вновь неугомонный фельетонист.
Наконец, выбежала «русская» красавица. На нее без смеха нельзя было смотреть.
— Гоюбка моия! — затянула она, одетая в коротенькую балетную юбочку. — Пожмемся в гоя…
— Что, неправду я вам говорил?! — делился Наглушевич с Клавдией впечатлениями, сидя с ней в пролетке, запряженной парой бешено несущих их за город лошадей.
На подмостках ресторана, изображающих из себя что-то вроде сцены, голосили какую-то неприличную песенку девицы, когда Клавдия и фельетонист проходили главную залу кабачка, чтобы скрыться в кабинете.
Навстречу им попался какой-то моложавый, удивительно стройный, с оригинальным красивым лицом богатырь.