Мирон ушел также быстро и неожиданно, как и появился, оставив его в недоумении, с необычной тревогой в сердце, нарастающей с каждой минутой. Как оказалось, не случайной.
Сейчас, держа в руках тонкую перебинтованную ладошку, Кирилл не мог поверить в то, что рассказала ему Полина. Слушал ее сбивчивый, надрывный рассказ, сжимаясь от собственного бессилия. От невозможности что-то поправить. При этом не переставая благодарить судьбу за то, что успел вовремя.
— Линка… это жутко… но не стоит того, чтобы вот так… — он кивнул на ее руки. — Нет у тебя такого права, как бы ни было тяжело…
— Я не хочу, чтобы он знал… Никогда… — здоровой рукой ухватилась за его плечо. — Пообещай, что ничего ему не скажешь!
Мужчина хмыкнул.
— Он не слишком-то расположен со мной общаться…
— Дай мне слово!
Кирилл коротко кивнул, хотя требование сестры было ему совсем не по душе.
— Я не скажу… Только… ну и надурили вы, ребята. Даже не знаю, кто больше. Вам бы сейчас вцепиться друг в друга, не отпуская никуда, да раны зализывать. А вы… Он — за развод, ты — за лезвие…
Вырвавшееся из уст брата ругательство настолько шокировало Полину, что она на мгновенье забыла обо всем остальном.
— Кир? И это говорит профессор литературы?!
Он вскипел.
— Да причем здесь профессор?! Это сказал твой брат, который полдня отмывал вашу квартиру от крови! Ты представить себе не можешь, что я пережил за эти дни! И как мне хочется свернуть тебе шею!
— Так сверни… Что тебя останавливает?
— Глупая… Ох, глупая ты моя… — обнял осторожно, чтобы не зацепить капельницу. — Все будет хорошо, Линка… Ты справишься…
Девушка вдруг снова напряглась.
— Кирилл, какое сегодня число?
— Двенадцатое… Почему ты спрашиваешь?
Она попыталась приподняться на постели, но тут же рухнула назад. Сил еще совсем не было.
— Сегодня… суд. Поезжай туда, пожалуйста… Его должен хоть кто-то поддержать.
— Конечно… — брат недовольно хмыкнул. — Ему поддержка гораздо важнее, чем тебе, — но увидев навернувшиеся на глаза Полины слезы, кивнул: — Да поеду я, поеду. Не вздумай только снова реветь.
Он вернулся лишь к вечеру, уставший, раздраженный произошедшими событиями. Даже ему, наблюдающему со стороны, эта история выматывала все нервы. Думать о том, что чувствуют сестра и ее муж, было вообще невыносимо.
Полина, естественно, не спала. Могла бы, кинулась навстречу.
— Что?
Он постарался не замечать застывшее в воспаленных глазах опустошение. Грустно улыбнулся.
— Как все прошло? Не мучай меня…
— Нормально… Его оправдали. Ну, Линка, мы же договаривались, что ты больше не будешь плакать.
Она давилась слезами, тщетно пытаясь остановиться, задыхалась от облегчения, смешанного с непроходящей болью. Мирон не виновен… Только к ней он все равно не вернется… потому что гораздо раньше уже сам вынес себе приговор.