Слушателей всегда было очень много и мне было приятно играть перед благодарной публикой. Почему меня постоянно тянуло к публичным выступлениям? Может быть это пошло после пения песен на рынках Львова? Но, скорее всего, это началось у меня с той поры, когда я начал играть в футбол за сборную города, области и военного округа. Конечно, футбол того времени нельзя сравнить с нынешним. Сейчас футбол более скоростной и более прагматичный. Мы играли, если можно так сказать, в «романтический» футбол. Защитники не бросались в жутких подкатах в ноги нападающим, грозя их вырвать вместе с мячом, не перекатывали подолгу мяч друг другу, и тем более, считалось зазорным, отпасовывать мяч вратарю без всякой на то надобности. Только вперед! А для нападающих это была эра демонстрации своей техники. Меня пьянила атмосфера стадиона, возбуждали крики болельщиков. Я чувствовал себя артистом и мне порой доставалось от тренеров за излишнюю игру на публику. Я воображал себя тореадором на испанской корриде, когда владея мячом уходил от бросавшихся на меня противников… И вот теперь гитара позволила мне вновь окунуться в атмосферу общения с публикой.
Вскоре случилось и событие, которое окончательно поставило точку на моей семейной жизни с Раей. Когда она ушла, я просто отдыхал от женщин, которые окружали меня с утра до позднего вечера и на работе, и дома. Но тоску на меня по понятной причине наводили матери-одиночки. Их в нашем доме было три. А одна, ее звали Светлана, порой меня доводила, как говорится, до белого каления. Еще задолго до разлада моей семейной жизни, когда я заходил на общую кухню, она всячески старалась меня чем-нибудь зацепить.
— Терпеть не могу, когда мужики крутятся на кухне, заглядывая бабам под юбки.
— Света, не волнуйся, под твою не заглядываю. Там ничего оригинального нет.
Если признаться честно, то я сильно лукавил. Даже в домашнем халатике она выглядела очень изящно, и я с удовольствием заглянул бы ей под юбку. Какая-то непреодолимая сила влекла меня к ней. Красавицей она не была, обладала внешностью самой обыкновенной, но покоряла меня своей женственностью. А еще мне нравились ее руки, о таких Сергей Есенин сказал: «пара лебедей». Была она небольшого роста, довольно подвижная. Ее голову украшали шикарные волосы, а насмешливая улыбка красивых, но очень язвительных губ вызывала у меня сладостное желание чем-нибудь затронуть ее, зацепить. Она была разведена и имела дочь пяти лет, которую отдавала в круглосуточную группу садика, потому что работала в две смены мастером участка сборочного цеха. На завод она приехала по распределению после окончания института. Жила в отдельной небольшой комнатушке на двенадцати квадратных метрах. Дверь ее комнаты была рядом с моей. Двери наших комнат разделял стол вахтерши, работающей по совместительству уборщицей и поэтому часто отсутствовавшей на посту. Часто встречаясь со Светланой в комнатах общего пользования, мы обменивались колкостями, порой недвусмысленного содержания. И теперь, когда я остался в своей квартире один, я стал чаще искать встреч со Светланой.