— Я не знаю! Он играл с ней п-плохо!
— Ух!
— Не подходи к нему! — закричала мать. — Не смей! Хватит, мальчик! Ша! Хватит!
— Э-это он! Не я, папа! Папа, не я! — он бешено цеплялся за одежду матери.
— Это ее! Ее отродье! — Казалось, отец задохнется от дикой, сумасшедшей радости. — Не мой! Ни капельки моей! Берта, корова! Не мой! Ты, Натан! Напряги свои овечьи мозги! Твоя баба выдала мою жену! Ты знаешь об этом? Выболтала ее секрет. Сказала ему, чей он сын. Какого-то органиста. Как я приютил гойское семя! Распутники! Мошенники! Он — их! Не мой! Я все время это знал! Теперь я выгоняю ее и этого щенка! Я свободен!
— Он сошел с ума! — хрипло шептали тетка и Натан.
— Слышите! — брызгал слюнями отец. — Я кормил его!
И он ринулся к нему.
— Ой! Папа! Папа! Не надо!
Стальные пальцы сомкнулись, как капкан, на плече Давида и вырвали его из рук матери. И кнут! Кнут в воздухе! И...
— Ой! Ой! Папа! Ой!
Обжигающие удары по спине. Еще! И еще! Со стоном он упал на пол.
Мать закричала. Он чувствовал, как она схватила его, подняла и оттащила в сторону. Тетка и Натан кричали. Тела их в полумраке раскачивались. Слышалась возня. И вдруг голос отца:
— Что это? Вон! Посмотрите на пол! Вон! Кто не поверит мне теперь! Посмотрите, что там лежит! Там, где он упал! Знак! Знак!
— Ох! — взвизгнул Натан, как от внезапной боли.
— О, горе, — Берта задохнулась от ужаса. — Это! Что! Нет!
Давид повернулся в руках матери и посмотрел вниз...
На квадратах линолеума лежали черные бусы. Фигура на кресте тускло поблескивала. Он закричал.
— Папа! Папа! Лео... он дал мне! Тот мальчик! Они выпали! Папа! — Но его слова утонули в реве.
— Это божья рука! Знаменье! Свидетельство, — ревел отец, размахивая кнутом, — доказательство моих слов! Истина! Чужой! Гой! Крест! Знак грязи! Дайте мне удавить его! Дайте мне избавить мир от греха!
— Убери его! Геня! Убери его! Скорее! Пусть бежит! — Берта и Натан боролись с отцом. — Скорее!
— Нет! — дикий крик матери.
— Скорее! Помогите! Мы не можем держать его! — Натан был отброшен в угол. Подогнув колени, Берта висела мертвым грузом на руках отца. — Он убьет его, — визжала она, — он затопчет его, как он позволил затоптать своего отца. Скорее, Геня!
С криком мать прыгнула к двери и распахнула ее:
— Беги! Скорее! Беги!
Она вытолкала его и захлопнула дверь. Он слышал, как ее тело навалилось на дверь изнутри. Со страшным криком он бросился вниз по лестнице.
На их этаже и даже на этаже внизу двери были открыты. Стрелы от газовых ламп пересекались в полутемном коридоре. Лица с выпученными глазами высовывались, прислушивались, восклицали, сообщали о происходящем кому-то за спиной.