Освободить черпак. Почти ощутимое
напряжение ужасной силы
— Ты, говорит, самое последнее трепло на земле...
охватило его руку сквозь
узкое пространство между пальцами
и черпаком. Он откачнулся и выпрямился
— Да. А я говорю: — Снимай штаны.
и подтянул правую ногу —
Скррр!
— Что?
Он метнул взгляд в сторону реки, спрыгнул с рельса и нырнул в тень.
— Ты слышишь, Мак? Пучеглазый идиот со своим красным петухом!
Река? Этот звук! Все его чувства напряглись и прислушались к реке, борясь с тишиной и тенями. Пусто?..
— Поджарить ее на масле. Это же золотая жила, парень! Точно! Бог знает сколько народу можно накормить одной треской...
Да... пусто.
Скррр!
Опять! Это — о! — это — отец! Совсем, как он, скрипит зубами.
Пусто... Наверное, баржа прошла или дверь раскачивается ветром.
Никого... Он вернулся.
Зацепил ногой черпак и потянул.
Тот скрипнул, вздрогнул, двинулся, и...
— Вот вам звезда! Смотрите!
Сила.
Сила! Как чудовищная лапа, титаническая сила вырвалась из земли, ударилась об его тело и сковала его. Сила! Невероятная, варварская сила! Взрыв света сплавил его мозг и кровь в фонтан огня.
И он извивался, схваченный смертельным сиянием. И его мозг рос и рос, пока галактики не стали крошечными,
микроскопическими организмами, цепляющимися за жизнь.
Он дернул ногой. Ужасные волны тьмы
столкнулись,
и от их удара пространство стало хаосом. Тонкий крик пробился сквозь спирали забвения, упал, как тавро на воду, заш-ш-ш-шипел...
— Что?
— Кто?
— Где?
— Что это?
Улица остановилась. Глаза, мириады глаз, грустных и веселых, мутных и ясных, оторвались от своего дела, от своей игры, от тарелок, лиц, газет, и их взгляды сошлись в одной точке. В начале Десятой улицы билось пламя. В челюстях между рельсами бился и прыгал черпак, пожираемый ревущим сиянием.
На Авеню Д длинный язык пламени вырвался из— под земли с таким ревом, точно в земном покрове образовалась трещина. Бежали люди, кричали дети. На Авеню С фонари трамвая мигнули и помутнели. Водитель выругался. В Королевском складе мигающий сторож боролся с упрямым окном. Из двери пивной высунулся угольщик, мигнул и не смог раскрыть глаза из— за резкого света.
— Святая Заступница! Господи! Смотрите!
— Что?
— Там парнишка! Горит!
— Иди ты! Где?
— На Десятой! Смотрите!
— О’Туул!
Улица наполнилась бегущими людьми. Их лица были резки и призрачны в неистовом свете. Трамвай медленно двигался вперед. Люди хрипло кричали. В воздухе хлопали открывающиеся окна.
— Боже, там ребенок!
— Да!
— Не прикасайтесь к нему!
— У кого есть палка?
— Палка!
— Палку, ради Бога!
— Майк! Лопата! Где твоя чертова лопата?