И последняя составляющая третьего вопроса: о госперевороте 1993-го года с расстрелом парламента. Это событие нами уже рассмотрено, и оценка его Прохановым справедлива. Но мы не знаем, из чего он исходил. Ведь в тот момент проельцинские пресса и телевидение преподносили это событие как победу Ельцина над Верховным Советом, пытающимся реставрировать власть коммунистов. Книга А. Гранатовой [16], на которую мы ссылались, описывает это событие совершенно под другим углом зрения, более правдоподобным. Но эта книга издана только в 2008 году, а глава с рассматриваемыми вопросами из книги Проханова написана на четыре года раньше. Конечно, издавая книгу в 2011 году, он мог и кое-что подкорректировать. Но тогда в его книгу попали бы и другие прегрешения Ельцина, в частности история с дефолтом 1998 года и траншем МВФ, которая нами уже описывалась. Но упоминания об этом в поставленных Путину вопросах нет.
Но главное не в этом, а в том, мог ли Путин, получив предложение от Ельцина в 1999 году, знать о всех его прегрешениях, и тем более дать им правильную оценку. Процент вероятности такой осведомленности ничтожен. Предвижу возражения. Мы уже описывали, как Ельцин передал Путину для подписи документ о собственном иммунитете. Как же могло это Путина, профессионального разведчика, не насторожить, даже при полной неосведомленности? Может быть, и насторожило в какой-то момент. Но учтем обстановку, в которой тот документ был передан. Она совпала с предложением поста президента, предложением совершенно неожиданным. Представим себе состояние человека, внезапно очутившегося на пороге перехода в совершенно другую сферу, более высокую. Человек лишается опоры на привычный фундамент, пытается его нащупать, но тот все время уходит из-под ног, мысли сменяют одна другую, не в силах остановиться, и если это движение все-таки стабилизируется, то их поток направится прежде всего в область осознания человеком своего места в новой сфере: справится ли он, какие трудности ждут его на этом пути… Все остальное отходит на задний план. И если на этом фоне человек порой вспомнит о своей настороженности, то вряд ли сможет на ней сосредоточиться. Да и как проверить подозрения, вызванные той настороженностью? Путин скорее мог думать о реальных вещах. Пребываючи в должности премьера, он имел возможность ознакомиться с несовершенством ельцинской системы и уже знал пути их исправления. Став президентом, он воплотил те знания в реальность. А в тот ответственный момент он мог рассуждать следующим образом. Что толку в том, что человека, 8 лет продержавшегося у власти и ставшего полуинвалидом, будут преследовать после ухода с поста.