Кризис российской государственной системы носит, в отличие от приведенного примера, внутренний характер, хотя определенные круги не прочь утешить себя и народ версией происков Запада. Но так или иначе, национальное сознание ущемлено, и рост национализма вполне предсказуем. Национализм не ощущался в стабильную эпоху советской власти. Лишь в период «перестройки» он проявил свой крутой нрав. Но… не на территории нынешней России, а во многих бывших республиках. Это нашло выражение в серии кровавых конфликтов (Карабах, Фергана, Сумгаит). Парадоксально, но этот негатив проявил себя не в период ущемления национального сознания, а наоборот, его раскрепощения. Советская власть держала эти настроения в определенных рамках. Перестройка разрушила эти рамки, и вулкан, накопив энергию, извергнул ее наружу.
В России этот процесс в начальной форме обнаружил себя уже после падения советской власти, усилился, когда исчезли все сомнения в ущербности нового строя, и совершал далее свое поступательное движение до нынешнего состояния. А вот впечатления человека, вернувшегося в Россию после долгого перерыва и потрясенного картиной, представшей перед ним [51, стр. 43]: «… не могу не сказать о том разгуле расизма, крайнего национализма, шовинизма, которым охвачена нынешняя Россия». И далее на стр. 44: «все вернулось к царской империи с ее черными сотнями, союзом Михаила Архангела и прочими прелестями. В интеллигентской среде не считаются зазорными (уже не говорю — позорными) высказывания типа «терпеть не могу черных», «все чеченцы — воры и убийцы» и столь же «лестные» суждения о грузинах, армянах, азербайджанцах, казахах, узбеках, таджиках и так далее — список бесконечен. Постепенно я прихожу к выводу, что Россия — страна расистов.
И поразительно то, что ни руководство, ни церковь, ни даже правозащитники не считают нужным противостоять этому». Мы посвятили целый абзац впечатлениям человека, столкнувшегося с действительностью, где все оказалось для него неожиданным, настолько контрастировала она с его прежними восприятиями. Отсюда и некоторая резкость суждений. Автор книги приводит аналогию с самым мрачным периодом империи, накануне ее падения. На этом следовало бы сделать акцент, чтобы у некоторых читателей не создалось впечатление об охаивании всей истории империи, ибо русское сознание такие вещи воспринимает весьма болезненно. Здесь уместно привести слова поэта П.Я.Чаадаева: «Я предпочитаю бичевать свою родину, предпочитаю огорчать ее, предпочитаю унижать ее, только бы ее не обманывать». Насчет бичевания и унижения сказано, вероятно, для контрастности, но сама мысль правильная. Критика к самому себе и обществу весьма способствует совершенствованию обоих. К сожалению, линия Чаадаева не нашла широкого отклика в русском менталитете. Ну что же, каждый народ имеет свой менталитет, и не все черты его могут вызвать чувство восторга. Но многое зависит от того, как относишься к этому народу. И если относишься с уважением, следует с предельной мягкостью пальпировать болевые точки его менталитета.