А тем временем государственный сектор экономики добивался экспериментами, связанными с безуспешными попытками внедрения моделей хозрасчета. К этому добавились негативные последствия нового закона о предприятии, фактически освобождавшего директоров от выполнения указаний сверху. Теперь директора, представляющие среднее звено «ожиревшей» номенклатуры, сами решали, какую продукцию им выпускать. Естественно, более привлекательным оказался выпуск дорогостоящего ассортимента. В результате произошло полное вымывание из торговли дешевого ассортимента товаров, доступных рядовому покупателю. И так каждое благое мероприятие оборачивалось своей негативной стороной.
После всех этих неудач взоры обратились к введению рыночных отношений в экономике. С чьей-то легкой руки они стали рассматриваться, как наиболее радикальное средство, как панацея от всех бед. При этом никому не приходило в голову, что в капиталистическом мире рыночные отношения не вводились никем, а сами развивались в результате естественного развития общества. Надо сказать, что Горбачев сначала противился введению рынка, очень долго противился. «Вы хотите мужика через рынок, через колено…», — звучало в одном из его выступлений. Однако уже к концу эпохи своего правления он твердо заявлял, что альтернативы рынку нет. Мы уже отмечали, что, в отличие от консервативного Андропова, Горбачев обладал способностью к эволюции мышления. К сожалению, эта положительная сторона в создавшихся условиях принесла больше вреда, чем пользы. А главная беда, что Горбачев не осознавал (не осознавал почти никто), что перестройку ему делать не с кем. Болезнь общества, и прежде всего, номенклатурного класса, приняла уже необратимый характер. Уже к концу своего правления, чувствуя тупиковость ситуации, он в своих решениях стал метаться между демократами и консерваторами. Это и вызвало вопрос со стороны первых: «С кем Вы, Михаил Сергеевич?»
В 1988 году Горбачев подошел к экватору своей деятельности. По воле судьбы этот экватор как раз и разделил рейтинг его популярности. Если до экватора он все время набирал популярность, то после него она начала постепенно сходить по убывающей. Решающая ошибка была допущена в том же злополучном 1988 году, когда на XIX партконференции Горбачев провозгласил разделение властей. Партии при этом отводилась роль идеологического руководства, хоть идеология была уже мертва, а бразды управления хозяйственной деятельностью были переданы беспомощным Советам. Казалось бы, незначительная оплошность, а на самом деле, решающая ошибка, имевшая весьма серьезные последствия. Ведь в кармане руководителя всегда был партийный билет, и никакой другой. Каким образом Советы могли воздействовать на этого руководителя? Партбилет выражал его зависимость от партии, а не от Советов. На этой зависимости в течение многих лет функционировала номенклатурная пирамида. Теперь она была обречена на разрушение. Несмотря на постоянное скольжение вниз советской экономики последнего периода, только партия могла управлять ею, используя указанную зависимость. Приходится повторять, что партбилет в кармане руководителя служил двигателем социалистической экономики. Только благодаря этому двигателю ржавое колесо ее еще вращалось. Лишившись его, маховик начал раскручиваться в обратную сторону. Резко упала плановая дисциплина, сплошь и рядом перестали выполняться договорные обязательства, рвались связи (пусть во многом искусственные) между предприятиями. За счет всех этих явлений увеличился дефицит товаров народного потребления и продовольствия. И как обратная связь, утеря партией столь важной функции принизила ее роль в жизни страны, высветила ее ненужность, ибо идеология, на которую была ориентирована деятельность партии, как уже отмечалось, была давно мертва. Кончилось многолетнее комфортное существование КПСС. Последующие три года прошли под знаком дальнейших утрат ее позиций вплоть до полного краха в августе 1991 года.