Она бросила в птиц камень и стала кричать, пока не охрипла. Стервятники разлетелись, опасливо глядя на неё, ожидая, когда она тоже споткнётся, рухнет, станет падалью.
Затем она молча опустилась на колени рядом с Тецокой.
Разорванная кожа на его лице кровоточила, руки и ноги были вялыми. Сломанные кости сместились в месиве блестящей плоти.
Она потянулась было пощупать пульс − и остановилась в нескольких дюймах от окровавленного запястья. Бесполезно. Он мёртв, совершенно точно мёртв, его обещания и цели бессмысленны.
Раздери тебя машина, желала она Тецоке, и машина в самом деле уничтожила его так старательно, что ничего не осталось.
Она вздрогнула, услышав шипение. Вернулся один из стервятников? Нет, звук исходил от тела − последний выдох раздавленных легких, последний всхлип какого-то изуродованного органа.
Глаза Тецоки открылись и уставились прямо на неё.
От потрясения она вскинула руку, сердце бешено заколотилось.
− Ты мёртв, − прошептала она и вспомнила, что он говорил ей тогда в Колодце.
«Кое-что трудно убить».
И снова то же шипение: слова, которые шепчут разбитые губы. Просьба о помощи?
− Я даже самой себе не могу помочь, − горько ответила она. Она даже не смогла помочь той женщине. Тем не менее Хочипиль вытряхнула остаток воды из фляжки − всего несколько глотков, не более − на его иссохшие губы.
Его горло сжалось, проглатывая воду. Затем он конвульсивно дернулся, и вода хлынула обратно, забрызгав камни.
Опять шепот, и его глаза сверлят её − не сердитые, не насмешливые, а умоляющие.
Конечно, она знала, что только одно может ему помочь, но одна лишь мысль об этом отталкивала её.
Но вот они оба здесь, оба сломленные и умирающие в пустыне. И он защищал её − в жестокой и беспорядочной манере древних богов, но всё равно это было больше, чем ей когда-либо давала божественная машина.
− Хорошо, − сказала Хочипиль.
Порывшись в его плаще, достала обсидиановые осколки. Они блестели на солнце, напоминая об ушедшей эпохе.
Хочипиль выбрала самый острый на вид и некоторое время просто держала в руке.
− Это не потому, что я тебе поклоняюсь, − сказала она. Его глаза не мигая и не отрываясь смотрели на неё. − Не потому, что я страшусь твоего гнева или того, что солнце упадет с небес, если тебе не воздать должные почести. Но ты позаботился обо мне, и мне будет жаль, если ты уйдешь.
Затем, так плавно и без усилий, словно делала это всю жизнь, Хочипиль поднесла обсидиан к своему запястью и не задумываясь разрезала вену. Кровь хлынула мерзким фонтаном − гораздо, гораздо быстрее, чем она ожидала, красный поток дождём лился на иссохшую землю.