У нее не было возможности поговорить с Джесслин о культуре Ксарав и о том, что значат разные цвета кожи, но с тех пор как она вошла в каюту, Ваант был сине-фиолетовым. Периодически его чешуйки шуршали и двигались, и Исла отчаянно хотела прикоснуться к нему, почувствовать твердость и тепло его кожи. Ей было интересно, как он выглядит под одеждой, была ли физиология ксаравианцев похожа на человеческую. Исла видела, как он смотрел на нее, и видела некоторые универсальные знаки внимания. Она заметила, как Ваант уставился на ее грудь и попытался сесть удобней. По мере того, как они пили этот ужасный ликер по глотку за раз, вокруг становилось все жарче, а очертания стали терять четкость. Исла хотела чувствовать себя в безопасности и любимой. Весь мир и реальность вокруг нее рухнули. Больше не было ничего реального. А Ваант говорил ей правду даже тогда, когда она не хотела ее слышать. Он стоял рядом с ними и делал то, что было правильно. Исле нужен был кто-то вроде него в ее жизни, даже если это будет только временно.
Она не знала, сколько времени провела в его комнатах, — может часы, — к тому времени, как блюда опустели и осталось только спиртное. Ваант усмехался, пока Исла рассказывала историю о том, в какие неприятности они с Григгс попадали в академии, и как из-за этого их чуть не исключили. Кампус был в кинетической пене несколько недель, прежде чем они познакомились с Роуэной, придумавшей машину, которая смогла убрать всю пену.
Исла улыбнулась в стакан, сквозь нее прошла волна жара, когда она увидела, что Ваант смотрит на нее с очевидным голодом, несмотря на всю ту еду, что они съели.
— Я все еще обязана Роуэне за это. Я думаю, моя карьера закончилась бы очень быстро, если бы она не смогла избавиться от беспорядка на той статуе Ньютона.
Ваант улыбнулся, в тусклом свете его зубы сверкнули белым, а кости и бусины щелкнули, столкнувшись в его волосах, когда он качнул головой.
— Я не могу представить тебя устраивающей такие беспорядки. Григгс — другое дело. Но ты выглядишь слишком мило. Ты выглядишь как сторонница правил, до мозга костей.
— Сторонница правил? Слишком мило? — Исла приподняла брови и решительно выпрямилась. — Вы, сэр, многого обо мне не знаете. Я — та причина, по которой Григгс пришлось выучить столько боевых искусств.
— Верится с трудом, — его улыбка стала шире, когда он, откинувшись на диван, положил руки на подушки, заняв почти все свободное место. Исла и забыла, каким большим может быть ксаравианец, когда захочет. — Наверняка ты была идеальным ребенком. Никогда не капризничала. Всегда убирала свою комнату и заправляла кровать.