Кравцов, помкомбата и командиры других рот стоят у землянки, покуривают и тоже взглядами на поле.
Коншин ремень подтягивает и направляется к Кравцову для доклада и не то по привычке, не то для того, чтобы показать свою выдержку начальству, переходит почти на строевой шаг. Во всяком случае ножку держит. Но ротный останавливает его рукой, хотя и глядит одобрительно.
— Располагайте взвод, — говорит он, а потом, чуть усмехнувшись, берет помкомбата за рукав: взгляни, дескать, какие у меня орлы.
Помкомбата кидает рассеянный взгляд на Коншина, но быстро отводит — не до того ему, видно, брови нахмурены, губы в ниточку сведены.
Что знает Коншин о помкомбате? Да почти ничего. Когда на формировании были, заставляли их, бывших студентов, командирские удостоверения заполнять, вот и помнит, что с двадцать второго года тот. Для Коншина все те, кто моложе его на год-два, кажутся мальчишками. Сам он с двадцатого, ну и стаж армейский почти три года… Конечно, лучше бы помкомбата Кравцов был: и в летах, и второй раз на фронте, но командиров в армии не выбирают.
Коншин, увидев Чуракова и Пахомыча, направляется к ним.
— Ну, что, ребятки, тут заваривается?
— Для чего сюда пришли, то и заваривается, — хмуро, но спокойно отвечает Чураков и добавляет свое обычное: — Живы будем — не помрем.
— Будем ли? — с тоской и чуть слышно говорит Пахомов.
— Слякоть не разводи. Навалимся всем батальоном — пройдем запросто. Только — прав батальонный — вести огонь надо с ходу непременно, — произносит это Чураков спокойным баском, как-то уверенно, и становится Коншину после этих слов легче. Захотелось даже, чтоб уж скорей наступление началось — была не была, а то уж больно ожидание замучило.
Он хлопает Чуракова по спине:
— Молодец, Иван. Тебя не прошибешь. Завидую.
— А что прошибать? Сами докладные писали, а знали ведь — не на гулянку напрашиваемся, на войну… Вот и пришли, воевать.
— Ну бывайте, ребята, я к своему взводу пойду, — Коншин еще раз хлопает Чуракова по спине.
— Бывай, Алеха…
Из землянки помкомбата выскакивает связист:
— «Волга» вас, товарищ лейтенант.
Помкомбата, закусив губу, бросается в землянку.
Кравцов и остальные ротные подходят ближе, напряженно вслушиваются.
Андрей Шергин сидит под елью и сосредоточенно смотрит на поле. Коншин идет к нему, присаживается рядом. Шергин только мельком бросает на него взгляд и ничего не говорит. Коншин завертывает цигарку и тоже молча тянется к Шергину — прикурить.
— Про письма не забудь, — наконец произносит Шергин.
— Не забуду.
И опять молчание. Почему-то не находит слов Коншин. Видно, потому, что отчужден Шергин, весь в своих мыслях и далек как-то от него. Но все же немного погодя спрашивает: