.
В одно ненастное утро Нэнс открыла дверь женщине с подбитым глазом. Зуб у нее во рту шатался, а полные страха слова сыпались оттуда как горох. Она принесла Нэнс деньги.
Кейт Линч. Тогда еще молодая. Испуганная. Негодующая.
— Хочу, чтоб он умер, — сказала она, отбрасывая с лица растрепанные грязные пряди. На потной ладони поблескивали монеты.
— Может быть, присядешь со мной? — сказала Нэнс, а когда Кейт, схватив ее руку, сунула в нее монетки, Нэнс стряхнула их на пол. — Сядь, — повторила она.
Кейт бросила на нее недоуменный взгляд и в замешательстве принялась собирать раскатившиеся монеты.
— Сядь и рассказывай.
— Почему ты бросила деньги? — стоя на коленях, спросила Кейт. — Это честные деньги, полученные за яйца. Заработанные, не украденные. Куры это мои, и деньги тоже. Я спрятала их от него.
— Я не могу их взять.
Женщина уставилась на нее в изумлении: открытый рот на бледном лице темнел, точно дыра в кармане.
— Я не беру плату деньгами. Не то утрачу дар.
Кейт поняла, и нахмуренный лоб ее разгладился. Пересчитав монеты, она удовлетворенно сунула их себе в карман.
— Но дар-то у тебя есть.
— Врачевание. И знание.
— Как свести в могилу дурного человека, знаешь?
Нэнс указала на синяк на лице Кейт:
— А дурного в нем то, что я вижу?
— Ты и половины не знаешь.
Кейт закусила губу. И прежде чем Нэнс успела ее остановить, рванула на себе верхнее платье и, задрав сорочку, показала избитое, все в кровоподтеках, тело.
— Это твой муж сделал?
— Да небось не о порог споткнулась.
Она поправила платье. Лицо ее было полно решимости.
— Извести бы его. Ты ведь это можешь. Знаю, что можешь. Говорят, ты с Ними водишься. А это ихние дела, значит, и тебе они ведомы. — Она понизила голос. — Хочу, чтоб ты порчу на него навела.
— Не умею, даже если бы и хотела.
— Не верю я тебе. Ты хоть и не местная, но я покажу тебе святой родник. Если обойти его против солнца, можно против человека камни обратить.
— Черная ворожба вредит и тому, кто ворожит.
— Я бы и сама прокляла его, но нет у меня твоего умения. Глянь-ка! — Наклонившись, женщина приподняла подол и, пошарив там, извлекла тонкую блестящую иголку. — Каждый день я втыкаю ее себе в одежду, для защиты от него. Каждую ночь просыпаюсь, чтоб наставить ушко иголки на окаянное его сердце. Во зло ему и на несчастье. — Она сунула иголку чуть ли не под нос Нэнс. — Не помогает! Ты должна мне помочь!
Нэнс подняла руки, отводя иголку в сторону.
— А теперь послушай меня. И помолчи. Проклятия возвращаются туда, откуда вышли, чтобы там загнездиться. Ты не должна желать зла мужу, как бы он тебя ни колотил.