Кейт мотнула головой:
— Он хочет меня убить. А раз так — в проклятии нет греха.
— У тебя есть другие выходы. Ты могла бы уйти от него.
Кейт издала пронзительный смешок:
— Сгрести детей в охапку, взвалить на плечи и давай бог ноги? Бродяжить и кормить детей грибами и пряшяхом?
— Лучше годы одиночества, чем дурная компания.
— Я хочу, чтоб он сдох! Нет! Лучше пусть мучается. Хочу, чтоб он мучился, как мучаюсь я! Чтоб гнил заживо, чтоб болел, чтоб просыпался каждое утро и кровью харкал, как я!
— Я дам тебе просвирника от синяков.
— Так ты не нашлешь на него порчу?
— Нет.
Кейт тяжело опустилась на табуретку.
— Тогда ты должна научить меня, как что сделать. Расскажи, как можно наложить пищог. — Ее лицо исказила гримаса. — Я обошла родник. Перевернула в сумерках заклятые камни. Наставила иглу ему в грудь и молюсь, чтобы Бог его проклял. Но ничего не выходит! Ничего! Он здоров как бык. И гуляет по мне своими кулаками.
— Научить тебя я не могу.
— Но ты знаешь как. А есть и другие способы. Но все отказывают, никто не хочет говорить. — Голос изменил ей. — Скажи мне, как наложить на него пищог, или сама это сделай. А не то я поверну камни против тебя!
КАНУН НОВОГО ГОДА ПРИНЕС С СОБОЙ СНЕГ, закрутил на полях поземку. К крышам липли снежные хлопья, ветер заметал снегом ограды, пряча заодно и пятна мокрой плесени на беленых стенах домов.
Нора пряла, то и дело поглядывала на Михяла, спавшего на своей раскладной лавке и вздрагивавшего во сне, как собака.
— Не пора, как ты думаешь, Мэри?
Девочка подняла глаза от шерсти, которую медленно мотала, и вгляделась в косые лучи света, падавшего в полуоткрытую дверь:
— По мне, так это не сумерки. Она велела в сумерки прийти.
— Да вроде темнеет уже.
— Нет. Наверно, подождать надо, когда куры на насест усядутся. Куры время соблюдают.
— Знаю, — отрезала Нора. И вытерла о передник воск с пальцев. — Траву собрала? Где она?
Не отрываясь от работы, Мэри подбородком указала на пук мяты в углу. Листочки мяты немного пожухли.
— Какая-то она растрепанная… Где срезала-то?
— У родника.
— Кто-нибудь видел? Женщины там были? Эйлищ? Или, не дай бог, Кейт Линч — эта о дьявольщине крик поднимет.
— Никого там не было.
— Не пойму, почему Нэнс Роух сама мятой не запаслась.
Мэри пожала плечами:
— Может, не растет у леса мята. Да и старая она. Трудно ей за травками идти, если далеко.
Нора неодобрительно скривилась:
— Старая не старая — ее ничем не остановишь. — Помолчав, она добавила нерешительно: — А не говорила она, опасно это — мяту резать?
— Не опасно, если во имя святой Троицы. — Мэри бросила взгляд на Михяла. Тот заворочался, вскинул руку, потом опустил. — Я ж мяту освятила, прежде чем над нею нож заносить.