— Да вовсе я и не печалюсь!
— Ум, у него большая власть, Анья. Сильная власть.
— Да говорю тебе, с чего бы мне печалиться!
Нэнс выжидала. Повисло молчание.
Анья теребила бахрому шали.
— Я знаю, куда ты клонишь, Нэнс.
— Я про ребенка.
Поколебавшись, Анья сокрушенно кивнула:
— Стыдно мне. В тот вечер, когда у Бриджид дитя умерло… Так стыдно было, что выгнали меня, словно и проку от меня никакого… Точно я и не женщина вовсе…
Нэнс ее не прерывала.
— Я ведь знаю, что о нас говорят, — шепотом продолжала Анья: — «Гнилая хворостина всю вязанку портит».
— Ты о ребенке мечтаешь. Что ж тут стыдного?
— Стыдно, когда жена не может подарить мужу того, чего он больше всего желает. — Анья подняла глаза, и взгляд ее был полон страдания: — Джон добрый, но родня его на меня злится. Думают, все их беды от меня, от бесплодной. Урожай плохой — значит, я виновата. Картофель не родится — от меня набрался. И корова… — Стиснув зубы, она покачала головой. — Вся долина собирается у меня на куардь, и женщины… они иной раз малышей своих с собой берут. Приносят, те ковыряются в полу, дырки в глине делают, за курами моими гоняются. И так горько мне становится, Нэнс, что своих детей у меня нет… Думаю, они нарочно меня дразнят… А одна… знаешь? Дочка ее не хотела еду из моих рук брать, потому что считает, что я с Ними знаюсь, оттого и не рожу никак. — Анья подавила странный смешок. — Но это ж не так, а? Не добрые же соседи устроили так, что я… — Рука ее потянулась к животу.
— Боишься?
— Тогда б это было бы хоть понятно… Но я ж Им в жизни не перечила! Всегда почитала добрых соседей! — Она замялась. — Кейт Линч рассказывала про бабу одну, которую муж ветками вяза хлестал, чтоб ребенок у ней в животе завязался.
Нэнс усмехнулась:
— Ты что ж, хотела б, чтоб и тебя вязом отхлестали?
— Да уж и сама не знаю…
— Ты правильно сделала, что ко мне пришла, и не вини так себя. Всякая вещь в нашем мире с другими связана, и на всякое зло найдется добрая управа. И снадобье найдется, вот они, рядом, все под рукой!
Нэнс встала и потянула за собой Анью:
— Давай. Идем со мной, не отставай.
Женщины вышли из бохана в вечернюю прохладу. Кругом все словно застыло в неподвижности, и лишь туман тихо наползал, спускаясь с гор в долину.
— Странное тут место, — прошептала Анья. — Я и забыла, какая она, тишина, — с кузнецом живу.
— Тихо, да. В туман даже и птицы замолкают.
Ближе к лесу Анья замедлила шаг.
— Может, я тебя в избе подожду, Нэнс? Или, может, в другой раз приду? Джон небось удивляется, куда это я подевалась.
— Я не сделаю тебе вреда.
— Как это ты дорогу различаешь? В таком-то тумане…