— Я тоже рада вас видеть, — пробормотала я, перебивая плавную речь Неклюда и раздумывая, сказать ему, что он ошибся, или пусть остается как есть. Решила молчать, тем более что у хозяина, по-видимому, никаких сомнений не возникло.
— Батюшка пока не приедет. Дела, сам понимаешь. А мне переночевать требуется. Да поужинать.
— Это уж всенепременно! — тотчас заверил старик. — Откушать изволите в отдельной светлице аль в общем зале поснедаете? На людей посмотрите, себя покажете…
— Давай в общем — решилась я. Надо же, в конце концов, как-то начинать изучать местные порядки. — Но себя показывать не желаю.
Посох в руке согласно дернулся. Значит, я правильно решила.
— Стол отдельный, как всегда? — спросил Неклюд, сопровождая меня к крыльцу и предупредительно распахивая скрипнувшую дверь.
— Как всегда, — ответила я и вошла в полутемное огромное помещение корчмы. Лишь накинула на лицо капюшон плаща, благо корона во дворце осталась.
Одновременно с тем Яр притушил свечение в глазницах, а потом череп на мгновение окутался темным дымком. Когда тот рассеялся, вместо черепа на верхушке посоха было лишь простое деревянное утолщение, словно высушенный комель.
Посредине зала стоял огромный стол, за которым на лавках сидели люди в простой одежде. На столе стояли блюда с жареным ллясом, деревянные тарелки с крупно нарезанными сыром и хлебом. Огромные кружки пенились каким-то хмельным напитком, похожим на пиво. Негромкий гул разговоров, стоящий в зале, на мгновение стих, когда мы вошли, но почти сразу же возобновился вновь, а люди вернулись к еде.
Вдоль стен и у окон тоже стояли столы. Однако за ними сидели посетители, одетые побогаче. Пара воинов в кольчугах и при мечах тихо, склонив головы, о чем-то беседовали. Трое, судя по расшитым кафтанам, купцов играли в карты, не забывая баловать себя соленой рыбкой и пивом.
А в одном из углов сидел старик с гуслями, глаза которого были закрыты черной повязкой. Старик был слеп, но его пальцы трогали струны гуслей, рождая негромкую музыку. Стол перед ним был уставлен тарелками с едой. Рядом со стариком сидел мальчишка не более десяти лет от роду и увлеченно жевал огромную краюху хлеба. Поводырь, видимо.
Меня же Неклюд проводил в противоположный от старика угол, к небольшому, скрытому за занавеской алькову. Там стояли небольшой стол и пара лавок по бокам. Из стены, в специальном держателе, торчал подсвечник на пять свечей, который старик тут же и запалил от лучины.
Я присела на лавку и поставила посох в угол.
— Чем потчевать будешь? — спросила я, постаравшись, чтобы в голосе прозвучала усталость, и Неклюд понял, что беспокоить меня сейчас не надо.