– Бугай, що ты робыш з пристарилою людыною! – раздался в толпе возмущенный девичий голос.
Но никто не отреагировал – по мегафону объявляли нового оратора.
Верзила с трезубцем во лбу приблизил свою физиономию к лицу старика и пробубнил:
– Дед, вали нах… отсюда! Ты свое отжил. Тебе уже пора заказывать место на Лукьяновском кладбище.
Старик еле оторвал его мощную клешню от рукава своего тощенького осеннего пальто и совершенно спокойно ответил:
– Сынку, кажется мне, что весь этот ваш майдановский сход не в ту сторону Украину тянет… В Европу… В Европу… А знаете, что в Европе про интеграцию с Украиной говорят? Там говорят, что одна своя пчела лучше, чем пригоршня чужих мух… Ну, запишут Украину в Европу и что? Завтра по колено в манне небесной жить станем? А кто тут работать будет? Всем этим Луценкам не Европа, нужна… Европа – это так, повод скинуть Януковича с Азаровым… Им не Европа, а власть нужна. Чтобы своей шайкой было проще отхапать шмат Украины. Да пожирнее! Себе прибавить, а у нищих украсть – вот такая им нужна власть…
Хлопец процедил сквозь зубы:
– Дед, да мы скинем эту воровскую власть!
– И замените ее такой же воровской… Луценковской или аваковской, тимошенковской или порошенковской. Той, что рвется к корыту… Не на тех ставите, хлопчики, ох, не на тех… Верзила хмыкнул:
– Э неее, дед, Майдан не ошибается.
– Майдан – это еще не народ! Народ – это вся Украина. А вы у нее спросили, куда она хочет?
Верзила махнул ручищей и снова втиснулся в гомонящую толпу.
А старик, все так же бережно прижимая к груди пакет с буханкой хлеба и пачкой кефира, стал пробираться сквозь шумное людское сборище к тротуару.
* * *
Этого старика со снежной сединой на висках звали Николаем Ивановичем Хмельницким. Он заведовал кафедрой истории нового киевского национального университета. Был он доктором наук, автором нескольких книг по истории Украины и слыл ярым ненавистником национализма. А еще был он сторонником украино- российского братства, беспощадно критиковал всех, кто пытался доказывать, что многие беды Украины идут от того, что Московия «пожирает украинскую самостийность», а без «сильного национализма» республике не выжить.
Осенью какого же года?… Кажется, 1995-го… Да-да, 95-го, ездил он во Львов, читать лекции в тамошнем университете. А в выходной день пошел прогуляться по «стометровке» – любимой многими львовянами аллее, ведущей от памятника Адаму Мицкевичу почти до самого драмтеатра имени Марии Заньковецкой.
Издавна повелось так, что там на лавочках и вокруг них горожане с утра до вечера устраивают жаркие политические дискуссии.