– Как настроение в деревне? – первым делом поинтересовалась Саша, на весь день выпавшая из общественной жизни.
– Пока более или менее, – мрачно констатировал Ваня, к всеобщему удивлению поглядывающий на стол без обычного энтузиазма. – Большинство считает, что мы поймали «чупакабру» и больше ничего происходить не будет. Андрей, конечно, вносит сумятицу, но мне удалось уговорить его пока молчать.
– Толку от засады никакой, – кивнул Дементьев, в отличие от Вани с удовольствием уплетавший вареный картофель, щедро политый жиром и шкварками. – Оно их обходит, еще и издевается. Не просто же так окно выбило, а нападать не стало.
– Да и зачем ему выбивать окно? – подхватила Нина, похрустывая соленым огурцом, целую горку которых Матвей Гаврилович принес в небольшой деревянной кадке.
На этот раз доктор не стал издеваться над вегетарианкой Ниночкой и отложил ей картошки до того, как полил ее жиром. Глядя на шкварки, исчезающие в глотках мужчин, Нина брезгливо скривилась и постаралась сесть от них подальше. Даже Саша предпочитала сбрасывать их с картошки, хотя не могла не признать, что с растопленным жиром она гораздо вкуснее, чем всухомятку.
– Ладно, местные могут верить во что угодно, нам так даже спокойнее, – подвел итог Дементьев. – А мы давайте все же подумаем, что это может быть на самом деле. Чупакабру исключили, оборотня тоже.
– Я бы оборотня пока не исключала до конца, – осторожно возразила Нина. Каждый раз, когда речь заходила о деле, она напрягалась, ведь ей было известно больше, чем всем остальным. Она скрыла от них информацию, и теперь чувствовала себя не в своей тарелке. – То, что убитый волк – не он, еще не значит, что его не существует вовсе. Волк мог забрести в деревню случайно.
– Нина, оборотней не существует вовсе не потому, что убитый волк не он, а потому что это невозможно физиологически, – напомнила Саша. – И это нам сказал дипломированный зоолог, мечтающий открыть новый вид. Если кто-то и мог бы допустить существование оборотней, то именно такой человек.
– Я весь день провозился с камерами и фотографиями, но ничего полезного в них не нарыл, – добавил Ваня. – Существо невидимо, ставлю свою машину на это. Невидимый оборотень – это, уж простите, явный перебор.
– А если на секунду вернуться к той сказке, которую в первый день нам рассказывал Илья Пантелеевич, – внезапно предложила Саша. Поймав на себе заинтересованные взгляды, она продолжила: – Сказка – ложь, как известно, но в ней намек. Что, если ваш отец, – она повернулась к старосте, – услышал основу для нее не где-то во время своих путешествий, а здесь, дома.