За пределами такого обзора останется также множество военных переворотов — удавшихся и провалившихся, — устроенных военной верхушкой. Хотя они играют немаловажную роль в ходе мировой истории, им трудно найти место в исследовании «феномена войны». Путч, как и политическое убийство, оставляет в истории свой след, но, в сравнении с войной, он — как след смерча в сравнении с опустошениями, причинёнными ураганом.
Из таких «ураганов» я выбрал пять: восстание Спартака в Древнем Риме (73–71 годы), Крестьянская война в Германии (1525), Пугачёвщина в России (1773–74), восстание сипаев в Индии (1857), Парижская коммуна (1871).
Спартак
В соответствии с марксистскими догматами, в советской школе нас учили смотреть на ход истории в свете борьбы классов. «Низы больше не хотят, а верхи не могут жить по-старому» — и вспыхивает бунт, в котором угнетённые пытаются освободиться от власти угнетателей-эксплуататоров. Но «низы» и «верхи» есть в любом осёдлом государстве, как в любой постройке есть крыша, стены и фундамент. Говорить, что гнёт верхов есть причина восстания, так же бессмысленно, как объяснять провал крыши здания наличием земного тяготения.
Я склонен думать, что в эпоху, предшествовавшую изобретению радио и телевидения, что-то другое должно было случаться, чтобы десятки тысяч людей вдруг поддавались разрушительному порыву и кидались жечь, грабить, убивать представителей верхов, а нередко — и друг друга. И чаще всего этим толчком являлись события, демонстрировавшие ослабление верховной власти: поражение в войне, обрыв династии, либеральные реформы, финансовый кризис, чреватый введением новых налогов.
Спартак не был ни организатором, ни инициатором кровопролитной войны, которая в исторических анналах обозначена его именем. Он был просто одним из толпы гладиаторов (Плутарх сохранил нам точно их число — 78),[351] которые весной 73 года до Р.Х. решились бежать от жестокого хозяина. Они проникли на кухню гладиаторской школы, вооружились вертелами и кухонными тесаками, перебили охрану и вырвались на улицы города. Здесь им сказочно повезло: они наткнулись на несколько фургонов, нагруженных оружием для отправки в другую школу. (А может быть, знали о готовящейся перевозке?) Вооружённые настоящими мечами и копьями, они выбрали себе предводителей и исчезли в окрестных горах. Там к ним начали присоединяться окрестные крестьяне и беглые рабы.[352]
Военный комендант Капуи снарядил в погоню отряд из трёх тысяч легионеров. Этот отряд обнаружил восставших, укрывшихся на горном плато, окружённом с трёх сторон неприступными скалистыми обрывами. Решено было перекрыть единственную дорогу, ведущую наверх, и ждать, когда голод и жажда вынудят беглецов сдаться. Но те слишком хорошо знали, что им грозит, если их вернут под власть хозяина гладиаторской школы. Под покровом ночной темноты они сплели из виноградных лоз и лиан длинные лестницы, тихо спустились по ним вниз и внезапно напали на спящий римский лагерь. Победа была полной, ряды бунтовщиков начали пополняться ещё быстрее.