В эти дни Кан-Темира переполняли противоречивые чувства. С одной стороны, сбывалась его мечта: он, подобно Эдиге, стал истинным распорядителем ханского трона. Один его враг уже истлел в Эски-Юрте, второй остывал в могиле на Эюб-Ансари, а третий продолжал томиться на Родосе — ведь это именно Кан-Темир убедил султана поставить ханом не Шахина, а Бахадыра,[408] ставшего отныне вечным должником своего буджакского покровителя. С другой стороны, султан окончательно утвердился в решении отселить Буджакскую Орду подальше от Польши, а Кан-Темира отправить в Анатолию, дав ему в утешение пост наместника над провинцией Кара-Исар.[409] Давняя мечта при-дунайских пашей осуществилась; и Кан-Темир отнюдь не был рад этому: ведь расстаться с Буджаком означало для него утратить основу своей мощи — свою орду, чьи воинственные улусы беспрекословно подчинялись ему как родовому старейшине.
Готовясь к отбытию в Кара-Исар, Кан-Темир разместился в одном из пригородных дворцов на азиатском берегу Босфора. Три его старших сына, Ай-Темир, Туй-Темир и Джелял, остались в Буджаке, а младший отпрыск, Усеин, проживал при отце.
Следуя примеру родителя, юный мирза не считал нужным сдерживать свой буйный нрав и вел себя в турецкой столице, по отзывам османов, словно в степных аймаках. Пристрастие к разгулу довело его до беды: в одной из пьяных драк Усеин-мирза убил стамбульского жителя.[410] Быть может, в другое время ему и спустили бы это с рук, но теперь, когда султан задался целью извести Кан-Темира, делу был дан полный ход. Усеина судили без всяких поблажек, приговорили к казни и отсекли ему голову, а тело погрузили на телегу и отправили к отцу. Увидев у своих ворот похоронную повозку, убитый горем Кан-Темир в отчаянии не удержался от угроз в адрес падишаха. Так у Мурада IV появился верный повод обвинить его в измене.
В тот же день, 10 июля, к жилищу Кан-Темира направился султанский служитель. Постаревший степной богатырь явно утратил былую бдительность, не раз спасавшую его от гибели в прежние годы. Открыв гостю дверь и впустив его в дом, Кан-Темир принял ту же смерть, что девять дней назад постигла Инаета Герая: мирза был удушен толстым шелковым шнуром.[411]
Эти полные трагизма события, развернувшиеся по ту сторону моря, произвели сильнейшее впечатление на весь Крымский Юрт. И на полуострове, и в окрестных степях люди скорбели о погибших.
В ногайских улусах, без сомнения, было пролито много слез по поводу предательского убийства великого героя, превратившего Буджак чуть ли не в отдельную державу, с которой поневоле считались и Крым, и Польша, и Турция. Было очевидно, что без Кан-Темира слава вольного степного улуса стремительно померкнет. Нет, не к добру молодые мирзы ослушались у Днепра Салман-Шаха: разлитая кровь Чингиза взывает к мести, и вот, уже начала мстить…