Осознание наконец пробилось через все барьеры, которыми он так старательно окружил себя, и поразило его, как железный кулак Джексона на ринге. Софи ему необходима. И дело не в похоти и уж точно не в чувстве долга. Ему нужно ее тепло, ее живость, ее любовь, так не похожая на иссушавшие душу чары Серены. Софи пробудила к жизни его чувства, она не может бросить его сейчас. Это несправедливо. Она нужна ему. Но вместо того, чтобы попытаться сделать так, чтобы она по-настоящему полюбила его, он злился и осуждал ее, стараясь заставить отказаться от себя настоящей и стать такой, как леди Мелисса. Но такой он ее не хотел.
Ему нужна была девушка, которая разговаривает с мопсами и смеется, которую интересуют люди, как они есть, и которая поступает так, как считает правильным. Если бы у него хватило решительности, он должен бы встать перед ней на колени и сказать, что она может ставить любые условия. Лишь бы она смогла полюбить его. Потому что ему мало того жаркого плотского огня, который вспыхнул между ними. Он хотел больше. Он хотел все.
Аплодисменты вернули Макса к реальности. Он должен был увести Софи, но не знал, что сказать. Его ярость и желание крушить все вокруг сменились горькой тоской, страхом и чувством потери. Он должен был все исправить, но не знал как и боялся, что уже слишком поздно. Когда они встали, он повернулся к Софи, но она уже шла от него к Сильви Крэнворт.
Софи поднялась по ступеням дома на Манчестер-сквер. Найти его оказалось совсем нетрудно, только у этого дома дверной молоток был накрыт выцветшим черным крепом в знак траура, длившегося со дня смерти Серены. Подойдя ближе, она заметила, что краска на стенах дома облупилась, окна плотно занавешены плотными выцветшими гардинами. Признаки бесконечной скорби выглядели так очевидно, что она остановилась в сомнении. Софи пришла неприлично рано, но ей очень хотелось сбежать из душной атмосферы дома тети Минни и освежить голову. Она знала, что через некоторое время явится Макс, чтобы потребовать объяснений за вчерашнее, и ей хотелось встретить его с ясной головой.
Он говорил, что верит ей, но Софи в этом сомневалась. Особенно после того, что случилось вчера в театре. Его застывшее, как маска, лицо слишком ясно говорило, что он думал, будто она снова перешла границы дозволенного. И даже если он еще хотел близости с ней, скорое разочарование и охлаждение было делом времени. Ее глупая мечта достучаться до сокровенных глубин его души так и останется мечтой, манящей и дурманящей ее сознание.
Сейчас Софи меньше всего хотелось выслушивать скорбные речи Моркомба о Серене, но она дала обещание. И потом, она все равно не могла ни о чем думать, оставаясь в Хантли-Хаус, где слишком многое напоминало о Максе. Она посидит полчаса с лордом Моркомбом, а потом немного прогуляется и подумает.