Макс… Надо встать и уйти… Найти Макса. Ей нужен Макс!
– Вы уже чувствуете? – с любопытством спросил Моркомб. – Это всего лишь лауданум[4], дорогая. Он очень горький, но я кладу в чай много сахара, и получается довольно приятно, правда? Я знаю, потому что без него не могу спать. Вам не о чем беспокоиться, я спасу вас от них. Не зря я просил вас не говорить Харкоту. Теперь они вас не найдут и больше не смогут причинить вам зла.
Софи с удивлением подумала, почему до сих пор сидит здесь.
«Ты должна встать», – сказала она себе и попыталась оттолкнуться от кресла, но, к своему удивлению, оказалась на четвереньках. В глазах помутилось, в ушах гудело. Откуда-то издалека донесся голос лорда Моркомба:
– Не волнуйтесь. Я спасу вас, дитя.
Софи попыталась встать на ноги, но перед глазами потемнело, и она смутно ощутила, как ее щека коснулась пыльного ковра.
Макс огляделся по сторонам. Он не имел понятия, как и зачем ускакал так далеко. Небо заволокли низкие тучи, и в Ричмонд-Парке почти не осталось посетителей. Он остановил лошадь, чувствуя себя полным идиотом. Ему живо вспомнился день, который они совсем недавно провели на холме Короля Генриха, но сейчас это казалось каким-то нереальным, как будто произошло не с ним, а с кем-нибудь другим. Макс развернул лошадь и поскакал назад, в Лондон. Вид пустынного парка нагонял тоску, но он понимал, что в городе ему не станет легче. Как ей удалось за такое короткое время до неузнаваемости изменить его мир? Макс чувствовал себя беспомощным, утратившим самоконтроль, который составлял важнейшую часть его натуры. Как будто Софи взяла карандаш и на месте прежнего Макса нарисовала его другим, пылким и непривычно живым.
А он пытался втиснуть ее в форму, совершенно не подходящую для нее, встречая с недовольством и подозрением каждую ее попытку сблизиться, достучаться до него. Десять лет назад у него не хватило смелости разрубить трагический узел, и теперь он мог снова поступить как трус или признать, что она ему нужна. Макс никогда прежде не знал, что значит нуждаться в ком-то настолько, что от этого зависит сама твоя жизнь. Но где-то в глубине души он чувствовал это с самого начала. Даже тот глупый жест, когда он послал ей ошейник с поводком, стал инстинктивным ответом на ее жажду жизни.
Софи намного лучше него, живее, правдивее. Она заслуживает мужа, который позволит ей расцвести и реализовать себя такой, как она есть. Который не станет тянуть ее вниз, как родители с их бесконечным ожиданием того, что ей не свойственно. Скоро она поймет, насколько он ограничен. Если бы у него нашлось хоть немного мужества, он нашел бы способ дать ей свободу. Но он этого не хотел. Макс понятия не имел, что предложить ей взамен, но знал, что не может дать ей уйти. И не из чувства долга, а из самого обычного эгоизма. Он презирал себя, но ничего не мог с собой поделать.