Хозяйка тут же посмотрела на меня:
– Сократ, признавайся, твоих лап дело? – спросила она.
Почему сразу Сократ? Между прочим в доме, кроме меня, еще есть Пуха. Почему-то всегда, если что-то пропадает из еды, сразу думают на меня. Если так разобраться, а в чем собственно моя вина? Твоя подруга поступила, как самый настоящий провокатор. Поставила возле кота сумку с сосисками и спокойно пошла пить чай. Что мне было делать? Задохнуться от запахов?
– Я знаю, это ты стащил. Кроме тебя, больше некому лазать по чужим сумкам, – произнесла Татьяна Михайловна.
Вы слышали, она даже выяснять не стала, сразу обвинила меня, без суда и следствия. А как же презумпция невиновности? Между прочим, мы живем в правом государстве. А если бы я был непричастен к краже, тебя бы совесть не мучала за навет?
Я сделал вид, будто не понимаю, о чем она говорит и отвернулся в окно. В конце концов, у людей даже поговорка есть – не пойман, не вор.
– Посмотри на меня, хочу взглянуть в твои бесстыжие глаза, – строго потребовала хозяйка.
А чего в них смотреть, глаза, как глаза. Я глянул на нее, и верите, прямо почувствовал, как в ее душе зреет ураган. У меня даже шерсть встала дыбом.
– Тань, да брось, не ругай котика, – махнула рукой подружка, – может он голодный был?
– Оль, он всегда голодный, – ухмыльнулась хозяйка, – его, сколько не корми, все мало.
Вот зачем ты на меня поклеп наводишь и выставляешь меня перед женщиной не котом, а каким-то обжорой.
– Подумаешь, ерунда какая, ну съел, куплю еще, – улыбнулась приятельница.
Татьяна Михайловна, я одного не пойму, хозяйка сосисок не возмущается, а ты сердце рвешь. Сдались они тебе? Мелочи это, лучше побереги здоровье.
– Оль, да не в этом дело, – сказала она, – просто этот паразит вечно меня перед людьми позорит.
Вы слышали? Да ты должна мною гордиться, женщина. Я, между прочим, пока вы там по морям плавали, людям помогал устроиться в жизни. Жора художник так и говорил: «кот, ты приносишь удачу». А ты говоришь, позорю. И не стыдно тебе?
Вот из-за этих несчастных сосисок, будь они неладны, вся моя царственность слетела вмиг. И стал я прежним Сократом, с мольбой в глазах выпрашивающим пропитание. В это раз Татьяна Михайловна не стала сильно ругаться. Закрыв дверь за подругой, она укоризненно посмотрела на меня.
– Негодяй, наелся сосисок? – спросила она и добавила: – теперь можешь на кухню неделю не приходить. Не буду тебя кормить.
Не понимаю, почему за малейшую провинность меня наказывают едой, вернее, её отсутствием? У вас что, нет других методов воздействия? Да я за неделю лапы откину от голода. Как ты потом будешь с этим жить?