Но многим хотелось более ясно представить себе надвигающуюся беду, расспрашивали Дубенского.
— Как же ты-то проплыл? — спросил князь Львов.
— Ахтубой. Там переволокся, а тут, у Бузуна, вышел. Я Волгой-то с малых лет хаживал, с отцом ишо, царство ему небесное, всю ее, матушку, вдоль и поперек…
— Сколько ж у его силы?
— Те, стрельцы-то, сказывали: тыщ с пять. Но не ручались. А рыбаки, я их тоже стренул, — пятнадцать, мол. А на Царицыне атаманом Пронька Шумливый. Завели в городе казачий уклад: десятников поставили, дела кругом решают. А эти, посадские…
— Те, эти… Не мог ладом узнать! — разозлился воевода.
— Ты плыл, Камышин-то стоял ишо? — спросил Львов.
— Стоял. А потом уж посадские сказали: спалили. Чего мне говорили, то и я говорю. Зачем же на меня-то гневаться?
Митрополит перекрестился.
— Вот она и пришла, матушка…
— Кто? — не понял младший Прозоровский.
— Беда. При нас начиналась и до нас и дошла.
— Советуйте, — велел воевода. — Как их, подлецов, изменников, к долгу теперь обратить? Как унять?
— Зло сталь очшень большой, — заговорил Давид Бутлер, корабельный капитан. — Начшалышк Стенька не может удерживать долго флясть…
— Пошто так?
— Са ним следовать простой шеловек, тольпа — это очшень легкомысленный… мм… как у вас?.. — Капитан показал руками вокруг себя — нечто низменное, вызывающее у него лично брезгливость. — Как это?
— Сброд? Сволочь? — подсказал Прозоровский.
— Сволечшь!.. Там нет ферность, фоинский искусств… Дисциплин! Скоро, очшень скоро там есть — пополам, много. Фофилон! Только не давайт фольнени сдесь, город. Строго! М-м!
— Жди, когда у его там пополам будет! — воскликнул подьячий Алексеев. — Свои-то, наши-то сволочи, того гляди зубы оскалют. На бочке с порохом сидим.
Прозоровский посмотрел на Красулина. Тот грустно кивнул головой. Да воевода и сам знал о ненадежности стрельцов.
— Что правда, то правда, — вздохнул стрелецкий голова.
— Надо напасть на воров в ихнем же стане — заключил молодой Прозоровский. — Будем готовиться, наших хоть делом займем. А пока готовиться будем, приберем человек четыреста получше да татар сэстоль же — пусть сходют вверх проведают. А здесь собрать надо людей со всех мест, окружить их… Сколь стрельцов-то у нас?
— Всего войска — двенадцать тыщ, — ответствовал Иван Красулин.
Боярин Прозоровский хлопнул себя по ляжкам.
— А еслив у его, вора, — пятнадцать!
— Не числом бьют, Иван Семеныч, — заметил в сердцах митрополит. — Крепостью. Сразу принялись воров щитать — сколько? Вот те раз! Ишо ничем ничего, а мы уж готовы — сварились.
— Где она, крепость-то? Стрельцы?.. Они все к воровству склонные. Они вон жалованье требуют, стрельцы-то. Вот и вся крепость. Щитать принялись… Будешь щитать, если вся и надежда — за стенами отсидеться. Выйди-ка наружу-то… проть кого она обернется, крепость-то?