В фундаментальном смысле то же самое происходило и в Китае. Армия и спецслужбы до сих пор не вмешивались, стояли на позициях, но ничего не предпринимали. Похоже, решили применить ту же тактику, что и в Гонконге – выждать, пока люди устанут и разойдутся по домам. Больше никакого тридцать пятого мая. Что из этого выйдет – сложно сказать. Но многие люди уже покидали Пекин.
Недавно на каждом экране страны появился новый манифест – буря, снова устроенная ботом из «Золотого щита». Он использовал устаревший язык, напоминающий Мао Цзэдуна и Сунь Ятсена, или даже Конфуция и Лао-цзы, и прежний список реформ превратился в Семь Великих Реформ: возврат гарантированной чашки с рисом, законы по защите окружающей среды, реформа системы хукоу, прекращение работы «Золотого щита», полное равенство для женщин, уничтожение неравенства доходов, возвращение партии народу.
– Это интересно, – сказала Ци.
Некоторые требования, объяснила она Фреду, поддержит городская молодежь, некоторые – сельские жители, некоторые – рабочие-мигранты, а другие – интеллигенция и процветающие бизнесмены. И горожане, и крестьяне, и мигранты – все чего-то хотят от партии, но никто вне ее не убежден, что она будет стараться для их блага. Кое-кто говорил, что председатель Си Цзиньпин храбро пытался выровнять курс корабля, но затем возникла схватка за его место, слишком серьезная коррупция, слишком расползлась бюрократия, слишком мало действий на пользу народу. Китайский народ сыт этим по горло, нужны перемены. А в Китае есть старинная традиция выходить на улицы и сбрасывать власть – этой традиции уже три тысячи лет. Молодежь, никогда не видевшая революцию, жаждет ее. Это тоже часть «китайской мечты», объяснила Ци.
Фред покачал головой.
– Звучит ужасно.
– О чем это ты? Звучит великолепно.
– Этого можно хотеть, когда никогда не видел, но стоит только увидеть, как сразу расхочешь.
– Революцию?
– Хаос и беспорядки.
– Но прежний порядок был плох. Порядок был беспорядком. Подумай о смене династии в мировом масштабе. Старый мировой порядок все испортил, так что происходящее – неизбежность. А после мы выкрутимся из этих проблем, и возникнет новый порядок.
Фред пожал плечами, глядя на изображение в ее браслете – Национальную аллею в Вашингтоне, заполненную миллионами. Вдохновляюще? Пугающе? Он не мог разобраться.
– Есть хочу, – заявила Ци. – Сколько здесь еды?
– Довольно много. Все сушеное, замороженное или консервированное.
– Ну и ладно. Но что будем делать, когда все закончится?
– Не знаю. Надеюсь, Та Шу что-нибудь придумает и те американцы. Кто-нибудь нам поможет.