И на третий день побежала Феничка Николая ждать, сама побежала, потянуло всю, первый раз потянула разбуженная ненасытность, и на третий день Николай хотел, чтобы был непременно, непременно ребенок чтоб был — иначе не быть ему женатому на Гракиной Феничке, иначе не быть ее капиталам Предтечинскими.
И опять возвратилась поздно.
Марья Карповна лампу зажгла, чай ждала пить Феничку.
Свет испугал Феничку, переступила порог, глаза опустила, идти не решалась дальше.
— А я тебя чай пить ждала, — ты где пропадаешь?
— В казенный ходили, — далеко это очень.
— Я вот матери расскажу, как приедет, — она тебя живо осадит, — ты смотри, Фенька.
Села на стул медленно, чашку взяла налитую и все время боялась взглянуть на Марью Карповну. Боялась, что взглянет она, и солгать у ней силы не хватит, а говорить-то нельзя — не велел, да и самой не хотелось тайну свою выдавать жуткую.
Марья Карповна выпила чашку, другую наливать себе стала и взглянула на Феничку.
— Фенька, да ты глянь, на тебе и лица-то нет, чтой-то с тобою, — а?..
— Далеко мы ходим, Марья Карповна, — утомилась должно быть…
— Да ты не бреши, девка, — говори, спуталась с ним?
Не двинулась Феничка, вздохнуть было страшно.
— Под глазами-то синяки какие!
И начала — выпытывать начала, правды доискиваться:
— Да ты с ним полюбовно, али силком тебя взял? Ну, говори, что ли! Чего как воды в рот набрала, меня-то, брат, не надуешь — я баба, я все вижу, гляну только — сразу узнаю. Этакие синяки-то при другом не бывают, аж глаза провалились, — хоть бы в зеркало глянула на себя, подожди, я сейчас покажу тебя…
Побежала за зеркалом, принесла — против Фенички поставила, та глянула, и ей стало страшно.
— Пропала ты, девка, совсем пропала, — как мы матери-то говорить будем, а не сказать — нельзя, надо же тебе от плода избавиться, долго ли забрюхатить?
— Марья Карповна…
— Что Марья Карповна, — набедокурила, да теперь и Марья Карповна. Ну, говори, что ль, рассказывай, от плода-то избавимся, — можжевельничка-то придется попить, скинешь его, пока не расперло тебя, а там уж как-нибудь выдадим тебя за кого-нибудь, только уж на себя пенять будешь, коли молодой колотить по ночам тебя станет, а что колотить тебя будет, это как бог свят, они этого не прощают нам, ну а ежели за старого выйдешь, так тогда полбеды еще, только за старым не сладко быть, я вот тоже попала за старого, колотить — не колотит, а мучать — мучает…
Заплакала Феничка, тихо заплакала и часто-часто закапали слезы, прижалась к Марье Карповне, как ребенок, беспомощно голову на грудь положила ей.
— Я люблю его, Марья Карповна…