Аня покосилась на Диму.
Дима убито кивнул. Делают, значит.
— Ну и что? — изо всех сил тщась сохранить высокомерное выражение, спросила Аня.
— Да то, — пожала плечами Ирка. — Запросто установят, кто настоящая мать. Хотя тут и анализов никаких делать не надо, стоит только посмотреть на девочек. Это же вылитая я — что одна близняшка, что другая! Если суд — вам конец, Анна Васильевна. Узнают на новой работе Дмитрия Васильевича — его сразу турнут. Да за такие дела запросто посадить могут!
Аня покосилась на убитое лицо мужа. Вот почему скис Дима! Он мгновенно понял, чем чревато для них появление Ирки. А поскольку у него весьма живое воображение, он уже увидел себя небось в тюрьме, куда жена будет носить передачи… Кстати, еще не факт, что ее не засудят тоже, так что им даже передачи носить будет некому!
Нет, Ане надо держаться, не показывать, как ей страшно, как щемит сердце.
— Какая жуткая жуть, — выдавила она похолодевшими губами, — сорок бочек арестантов. Кстати, эта твоя Ковальчук не испугалась, что может к нам присоединиться? В одну тюрьму мы вряд ли попадем, а срок, пожалуй, дадут одинаковый. Ведь она прекрасно знала о подмене, однако гражданская совесть ее сладко вздремнула.
— Ковальчук хотела подзаработать, — холодно сообщила Ирина. — У нее рак. Она помрет скоро. И ни в какую тюрьму ее не посадят, конечно. Просто не успеют. Зато у ее дочки теперь деньги есть на книжке, может спокойно учиться, на первое время без копейки на останется. Марина Федоровна сделала это ради своего ребенка. Вы же знаете, Анна Васильевна, на что человек может пойти ради своего ребенка!
В голосе Ирки зазвенели слезы, и Аня бросила на нее быстрый проницательный взгляд. Неужели готова пойти на некоторые уступки? Не за просто так, конечно. Ох, если бы удалось снова купить ее! Деньги еще есть. Правда, Аня рассчитывала на них, но лучше экономить и поджиматься, чем сидеть на казенных харчах. И при этом думать, непрестанно думать, что Ирка получила дочерей обратно, что, пока Аня тоскливо смотрит в зарешеченное окошко, Ирка кормит девочек, гордо возит их в коляске, купает, забавляет погремушками… Сонька спит, а Лидочка лежит на спинке, сучит ножками и, довольнехонькая, хохочет беззубым ротиком. И в голове этой крохи не осталось и обрывка воспоминания о маме Ане, которая ее так любила…
Аня медленно взялась за сердце и спросила глухо:
— Сколько ты еще хочешь?
Ирка смотрела на нее, напряженно сдвинув брови:
— Сейчас скажу. Только одна просьба: вы меня не перебивайте, ладно?
Аня кивнула. А что ей еще оставалось делать?