— Чаю горячего и очень сладкого принесите, быстро, — не оборачиваясь, скомандовал Струмилин.
— Что?! — возмутилась проводница. — Да вы еще за вчерашний чай не заплатили!
— Быстро, я сказал, — рявкнул Струмилин, нашаривая в кармане какие-то деньги. — Вот сотня, хватит?
— Да вы что, мужчина, раскомандовались? — Проводница деньги взяла, но возмущаться не перестала. — Мы уже на станции, понятно вам? На стан-ци-и! Через… — она взглянула на часы, — через пять минут нас отгонят на запасной путь! Мне убираться надо, вагон сдавать. Мне домой надо уходить! Буду я вам тут чаи варить!
— Ой, не надо чаю, — простонала лежащая женщина. — Когда его вчера выпила, мне так плохо стало сразу… Может, заварка?..
— А что заварка? — обиделась проводница. — Не «Липтон», конечно, но вполне приличная заварка, я сама такую пью.
— Отличный чай, очень хороший был чай! — подал голос Бо́рдо. — У меня давление повышенное, иной раз заснуть не могу, так голова болит, а вчера как выпил — сразу уснул, и ничего не болело, и спал как убитый, и сейчас чувствую себя великолепно. Спасибо за чай, девушка!
— Может, кофе лучше выпить? — предложил Струмилин. — Быстрее действует. Есть у вас кофе, девушка?
— Что-о? — Голос проводницы превратился в ультразвук.
— Людочек, ты там как? — послышался ленивый бас, и в купе заглянул высокий полицейский — очевидно, из поездной бригады. — Есть проблемы?
— Не то слово! — прокричала Людочек. — Чай им не нравится! Кофе подавай! Да весь вагон пил этот чай и уже вышел! И ни с кем ничего не случилось!
— Потише и подробнее, — приказал парень, вытесняя проводницу из купе. — Так, пассажиры, предъявим билеты и документы, быстро.
— Слушайте, тут женщине плохо, — сказал Струмилин. — Внезапная гипотония и тахикардия, вы понимаете?
— А то, — авторитетно сказал полицейский, поигрывая резиновой «демократкой». — Чего ж тут непонятного? Паспорт ваш можно глянуть?
— Вы кто? Где я? — послышался вдруг сиплый голос сверху, и все посмотрели на 36-ю полку.
Девушка в красном платье, очевидно окончательно разбуженная поднявшимся бедламом, свесила голову — ее распустившиеся волосы опутали серое омоновское плечо, как золотистая паутина.
Струмилин тихонько присвистнул.
Девушка глядела мутными глазами, потирая горло:
— Вы что здесь все делаете? Как я сюда попала?
Омоновец поморщился:
— Девушка, ну что вы так кричите? Паспорт дайте. Ваша как фамилия?
— Литвинова, — почему-то злорадно подсказала из коридора Людочек. — Место тридцать шестое, фамилия Литвинова.
Струмилин снова тихонько присвистнул.
Полицейский покосился на него, но ничего не сказал и вытянул из-под подушки, на которой спала Литвинова, плоскую черную сумочку с длинным ремешком.