Марцелов держал перед собой пузырек на уровне глаз, а человек на стуле перед ним потянул носом воздух, прикрыв ужасные, темно-синие с прожилками веки. В дежурке наконец-то воцарилась тишина — ни звонков, ни хлопанья входной двери, ни криков нарядов и ругани задержанных. Полная, странная тишина.
Марцелов аккуратно приблизил пузырек к носу и вдохнул — сперва сдержанно, совсем чуть-чуть, но потом сильнее — потому что запаха как такового не было. Едва уловимый сладковатый аромат из забытого детства. Что это могло быть?
В голове вдруг прояснилось. Парадоксально, но он словно взглянул на вещи другими глазами, так, как никогда до этого не смотрел. Это было удивительно, неожиданно, свежо и ярко, настолько ярко, что он даже зажмурился.
Что же это за запах — вертелась в голове назойливая мысль. Видимо, последняя его собственная мысль. Потому что через мгновение пузырек выпал из рук и разлился на столе — по протоколу зазмеилась темная полоса, съедающая только что написанное: никто и никогда уже не разберет имени и фамилии задержанного.
То, что он увидел в следующий момент — точнее, уже не совсем он, а кто-то сидящий внутри него, повергло полицейского в сильное, почти ошеломленное состояние — но осознавал он это состояние всего несколько мгновений, пока кора головного мозга еще могла самостоятельно реагировать на внешние возбудители, пока зрение принадлежало ему, также, как и мысли были его мыслями — сержанта Марцелова.
Прямо перед собой он увидел человека, сидящего с открытым ртом, удивленного и испуганного одновременно, человека огромного, в мятой полицейской форме, с взлохмаченной шевелюрой и родинкой на носу.
Он увидел себя.
Как же глупо я выгляжу, подумал он. Какой я недоразвитый, тупой жирный кретин.
Потом он вспомнил, что хотел успеть на «Поле чудес» и на этом его собственная мыслительная деятельность оборвалась.
Неделю он трезвел, поглядывая на визитку. Первые дни лета выдались дождливыми, пахучими, сладкими. Память вечерами прижимала настолько, что он, возвращаясь из больницы, сидел в баре, обхватив голову руками, не говоря ни слова.
Возле него стоял неизменный стакан с отверткой, только теперь Андрей почти к нему не прикасался.
— Чего не пьешь? — спросил Стас, заметив, что стакан, который он налил час назад, до сих пор полон.
— Не могу, — ответил Андрей. — Не лезет.
— Странно. Вчера лезло. Что-то случилось? — опытный бармен всегда видит настроение клиента и определяет его состояние лучше дипломированного психолога. В этом кроется популярность небольших баров, а не в выпивке, как многие думают.