Вика пожала плечами. Она, кажется, уже знала, что будет делать. Не бог весть, какое решение, но… другого у нее не было.
— А Дэн правда заболел, или… — не унималась Анжелика. Ее большая грудь лежала на парте, приподымаясь в такт дыханию.
— Правда, ОРЗ у него. Температура под сорок, кашель и все такое. — Она забыла упомянуть про голоса.
— Понятно. Но судя по… — она кивнула в сторону Вики, — запаху, посидели вы вчера неплохо.
— Ай. Пара бокалов глинтвейна в «Свободе», думали поможет.
Так они и проговорили ни о чем до конца пары. Когда прозвенел звонок, группа выкатилась из аудитории быстрее сквозняка. Базелевич стоял спиной, вытирая с доски тему реферата «Одышечно-цианотические приступы у детей с тетрадой Фалло. Лечение».
Она спустилась по скрипучим ступеням опустевшей аудитории, остановилась в нерешительности, глядя на его огромную спину. Мятый пиджак колыхался в такт движениям руки и только теперь она уловила настроение тоскливой обреченности, с которой он смахивал мел с зеленой доски.
— Юрий Михайлович, — позвала она.
Он обернулся не сразу. Но когда все-таки повернулся, в уголках глаз она заметила (или может ей показалось?) блеснувшие бусинки слез, тотчас, впрочем, растаявшие.
— Ефимова? — казалось он удивился. Неужели был так погружен в себя, что не слышал, как она спускалась? — Вика… вы что-то хотели? — Он перестал стирать доску и там остались два слова: «ало. Лечение».
— Юрий Михайлович… я не знаю, как вам сказать… и по правде говоря, боюсь, что вы… не так поймете… но больше мне не с кем поделиться. Потому что… вчера кое-что случилось. Там.
Он посмотрел на открытую дверь аудитории — там сновали деловитые студенты, преподаватели с портфелями, посетители в верхней одежде, но никто внутрь не заходил, у него было свободное окно.
— Почему вы на меня так смотрите? — спросил он после короткой паузы. — Что-то случилось? Кажется, я пошел вам с Чернышевым навстречу. Если вы… думаете, что не справитесь без него… что ж, могу перенести на следующую неделю или когда он выздоровеет…
— Нет-нет, — сказала она. — Речь не об этом. Впрочем… ладно… — она вдруг вспыхнула, словно подумала о чем-то непристойном, перекинула черную сумку из кожзама через плечо и собралась к выходу. — Извините, я…
— Стойте, Ефимова! — остановил он ее. — Погодите-ка. — Базелевич спустился с приступка кафедры, вытирая ладони о пиджак. Его лицо, еще более крупное, красное, мясистое вблизи — подрагивало, он дышал прерывисто, как человек с большим лишним весом и кучей сопутствующих проблем. — А ну рассказывайте. Я вас так не отпущу. Что стряслось? Выкладывайте. Кто-то в больнице к вам плохо отнесся?