— Почти на месте, — ответил Лукин.
Они заехали на стоянку городской больницы. Окна реанимации светились голубоватым светом.
Анну снова стала бить дрожь.
— Не волнуйтесь, — сказал старик, выбираясь из машины. — Все будет хорошо. Он подал ей руку.
При взгляде на его пальцы, увешанные странными перстнями, которые совсем не походили на игрушечные или бутафорские, найденные на свалке, ей и вовсе стало не по себе. Огромные, из белого золота или платины, увенчанные черными и кровавыми камнями, горящими в свете уличных ламп — с головами тигров, змей, драконов, сделанных настолько искусно, что звери казались настоящими, только замершими на руках своего хозяина.
— Откуда у вас это… — Анна смутилась, но не могла не спросить, она чувствовала, что должна спросить.
Старик выставил пятерню перед глазами. Ей показалось, что перстни на его пальцах шевелятся — но, конечно, это была лишь игра света и тени, блики на светлом металле.
Он подмигнул ей, в глазах пробежала волна, от глубины которой она чуть не задохнулась, потом взялся пальцами за средний палец и стянул перстень с головой змеи, из пасти которой выглядывал раздваивающийся язык. На месте глаз у змеи сверкали два камня цвета рубина, чешуя переливалась, словно живая.
— Возьми. Подаришь сыну, когда вырастет.
Она замотала головой, но он взял ее руку и вложил туда перстень, потом закрыл ее кулак и сжал.
— Не потеряй.
— Идем, быстрее, — позвал Лукин.
Старик засеменил ко входу. Анна, покачиваясь, шла за ними. Перстень жег руку. Она не замечала, как по щекам стекают горячие слезы.
— Вам придется остаться здесь, — сказал Лукин Анне. — А вы — со мной. Старик поплелся за доктором в темноту больничного коридора. В больничном окружении он казался самым обычным старым человеком. Перед тем, как скрыться за поворотом, он повернулся, и Анна увидела его глаза — черные и бездонные.
Через три с половиной часа ожидания, когда безвестность то и дело повергала ее в пучину отчаяния, выворачивая наизнанку и заставляя при каждом стуке шагов в темноте неметь сердце от ужаса, в длинном коридоре появился белый халат, который она поначалу приняла за призрака. В больнице к этому часу уже давно никого не было, даже дежурный на первом этаже клевал носом.
Анна вскочила. Сердце забилось со скоростью парового молота. В горле и висках застучало, ноги, едва она поднялась — подкосились и она чуть не упала.
Это был доктор Сапрыкин — уставший, с темными кругами под глазами, на лбу испарина. Лицо его, куда вглядывалась Анна в надежде определить результаты операции ничего не выражало.