Я чувствовал себя затерянным в этом белоснежном мире.
К тому же повсюду царила тишина. Лишь различалось легкое шуршание, немного напоминающее атмосферу в театре сразу после традиционных трех ударов. Рука приоткрыла занавес и пригласила войти в святую святых, где я сразу был ослеплен одновременно чем-то ярким и белым. Белизна исходила от двух рядов кресел, расставленных справа от меня, затянутых белой тканью, и там сидели несколько молодых женщин в белых халатах. Бели бы не золото и хрусталь люстры, классический декор серых стен и зеркала, можно было подумать, что находишься на каком-то совете призраков с накрашенными лицами. А слева от меня ослепляло невероятное приданое Золушки, сложенное на ковре, – все аксессуары, которыми может украсить себя женщина, вся роскошь и всякий вздор были здесь собраны в полном беспорядке. Однако в нем можно было заметить некую упорядоченность: все оттенки соревновались между собой, представляя разорительное буйство нескольких фей.
Я почувствовал, как меня снова повела доброжелательная рука и указала на угловое кресло около камина, по всей видимости предназначенное для меня. Я сел и постарался сделаться как можно меньше.
Демонстрационный зал был еще пуст, но вскоре стали заходить люди и садиться в кресла. Они смотрели на меня, и я понял, что они спрашивают друг друга: «Кто это?»
При столь тщательно соблюдаемой секретности я уменьшился еще больше. Должно быть, кто-то что-то ответил, вызвав пожимание плечами и вежливое восклицание «А!». Наконец были исчерпаны все вопросы, произносимые вполголоса – бог знает почему, все говорили шепотом. Деликатное расследование по поводу меня, видимо, их удовлетворило: по моему выражению лица они, вероятно, заключили, что я безобиден. Затем, к моему огромному облегчению, внимание переместилось на другие объекты.
Я воспользовался моментом и огляделся: напротив меня приданое Золушки сверкало под лучами прожекторов, расположенных по четырем углам на потолке. Рядом, захватив часть маленького смежного салона, появилась огромная вешалка, нагруженная мехами, пахнущими свежестью и зимой. Слева у стены стоял большой стол, загроможденный всевозможными украшениями и разноцветными поясами. Близорукая пожилая дама неустанно перебирала клипсы, серьги, нитки гагата, бриллиантов.
Я заподозрил, что она нарочно создавала беспорядок, работа доставляла ей нескрываемое удовольствие и удовлетворение. Неподалеку молодой человек в синей куртке с золотыми пуговицами наблюдал за этой сценой.
В этот момент занавес дрогнул, точнее, какая-то женщина шевельнула его, пытаясь войти. С порога она объявила: