Он вываливал на нее всю темную правду о жизни, а она смотрела на него, улыбалась, касалась лбом его лба – и он начинал сомневаться.
Она не боялась его и не стремилась его изменить. У нее не было страсти иметь как можно больше туфель, обтягивающих джинсов или вести разговоры о будущем их отношений. Когда она хотела перевести эти отношения на следующий уровень, она просто предлагала это сделать, как бы между прочим, но явно. И Стефан всегда говорил «да». Чем глубже она войдет в его жизнь, тем лучше.
Но он все еще не был готов произнести слово «любовь». Это казалось ему абсурдным. Он нападал на саму эту идею – с разных сторон, при разных возможностях.
– Мы любим только идею, – говорил он ей, – только абстрактный образ «возлюбленного», а сам человек оказывается только вешалкой, на которую этот образ надевается.
– Может, и так, – пожала плечами она. – Ну и что?
– Тогда может быть, что никто на самом деле не любит конкретного человека, – продолжал он.
– А чем это хуже? – спросила она. – Ну, значит, я люблю не конкретного мужчину, а всех хороших мужчин в мире – в твоем лице. А ты любишь всех женщин – в моем лице. Мы все в конечном счете – представители окружающего мира, пример любимого человека. Мы любим существующую красоту и благо через одно из их воплощений. – Она заправила прядь волос за ухо – и он забыл, о чем шла речь.
– Не может быть, чтобы ты выбрала меня, – как-то сказал он. – Ведь кого любить – не выбирают.
– Конечно выбирают, – ответила она и положила в рот маленький кусочек чего-то, что лежало на тарелке. – Первый укус любви действительно не выбирают, но вот расчесывать его или нет – выбрать можно.
Из уголка рта у нее стекла капелька сока от того, что она ела, и он подумал, что не выдержит этой невероятной красоты.
– Ведь у каждого из нас есть кто-то, кто говорит, что любит его, кто считает его классным, – сказал он. – Даже у тех, кто совсем-совсем не такой, даже у полных мерзавцев. Неужели все достойны любви?
– Дурак, – сказала она, продолжая бежать рядом с ним в своих жутких фиолетовых штанах, – это не опровержение, а, наоборот, доказательство. – Она послала ему воздушный поцелуй и умчалась вперед.
– Не важно, есть ли у тебя «плохие» качества, – сказала она, когда они смотрели на город, сидя на крыше. – Как только появляется женщина, которая любит тебя, в том числе и эти качества, они раз – и становятся хорошими. И ты уже не нерешительный – а просто все обдумываешь, ты не живешь мечтами – у тебя душа ребенка, ты не копаешься в дурацких подробностях, а внимателен к деталям. Больше того, ты не терпишь провал за провалом – а пытаешься снова и снова. Понял? – Она подняла на него глаза.