– Что? – переспросил он, смущенно глядя на то, как в них отражаются огни вечернего города.
В конце концов она забила в его недоверие последний гвоздь, он сдался – и закрыл глаза. Они лежали на клетчатом пледе для пикника.
– Чтобы быть счастливым, тебе нужно помнить четыре вещи, – сказала она. На ее лице мерцали отблески солнца, пробивавшегося через листья деревьев. – Всего четыре. Никто не обязан тебя любить, ты не обязан никого любить, можно любить тебя, ты способен любить.
Так, значит, да, она любила его. Существовала женщина, которой он был нужен. Оказалось, что это самый сильный на свете наркотик.
Любовь – явление, которое до тех пор казалось ему просто фантомом – когда он видел, что такое приключилось с другими людьми, более сентиментальными, улыбчивыми, из тех, кто умеет наслаждаться жизнью. Она говорила, что он добрый и милый, что под всем его цинизмом кроется нечто мягкое и нежное, как загривок избалованной сиамской кошки.
– Снимать с тебя кожуру, находить эту сочную нежную часть, которую можно гладить, я люблю больше всего. У тебя тонкая кожура социопата, что да, то да, но у кого ее нет? Под ней тот, кто обнимает меня, смотрит на меня. У людей, как и у шаров, объем больше площади поверхности. А кроме того, – она шаловливо посмотрела на него, – у тебя кубики на животе. Парня с такими кубиками упускать явно не стоит.
Надо было догадаться, что случится дальше. Он должен был почувствовать эту неожиданную тяжесть внутри, еще когда шел под венец.
Они решили, что не будут устраивать пышную свадьбу: пригласят всего нескольких друзей, свадьба состоится в саду дома ее родителей, обычная церемония, ничего сверхъестественного; ведь мы празднуем радость быть вместе, а не соревнуемся, кто больше потратил, правда? Длинными и медленными шагами он шел к подвешенному полотнищу[20] – и вдруг почувствовал, как перестает быть против всего мира – и переходит куда-то еще.
Теперь у него будет сообщник в преступлении. Сейчас, вполне официально, они оба против всего мира. Когда-то он думал, что ему никто никогда не потребуется. Но если ему никто не нужен – хотя бы она будет рядом с ним.
И когда она подошла к нему по аллее сада – растроганная, простая и растроганная, – он почувствовал, как по коже побежали мурашки. Как будто их отношения до того момента были только экспериментом, а сейчас ему впрыскивают лекарство, сыворотку чувства, которое исцелит его, поднимет туманную завесу над его глазами, покажет ему мир таким, каким он может быть, когда ты бежишь по бескрайнему полю, и ее рука – в твоей.