Что воздух и ночь в родном дворе по сравнению с тем, что было здесь? Это как бормотуху сравнивать с хорошим вином. Вроде то же самое, а не то! Нет, совсем другое.
Луна касалась верхушек деревьев, запах свежей листвы пьянил, кровь в венах бурлила как шампанское, и казалось, что если я сейчас подпрыгну, то почти наверняка зависну в воздухе, такая легкость была в теле. А может, даже и взлечу!
Тени мертвых, то и дело попадающиеся по пути, отвешивали мне церемонные поклоны, причем даже те, кто при жизни подобных тонкостей даже и не знал, как, например, молоденькая девушка, явно похороненная совсем недавно. Это следовало из того, как она была одета. Худо-бедно, но в модных тенденциях я разбирался. Наташка с Ленкой помогали, да и Жанна внесла свою лепту в мои познания по данному вопросу.
– В какой связи поклоны бьем? – спросил я у нее.
– Надо, – тихо прошелестела та. – Знаю, что положено так делать. От тебя свет идет, а ему всегда надо поклониться.
Любопытно. Что это за новости, с чего это я светом начал пыхать, как елка новогодняя?
– Отпусти меня, – сложила руки в просящем жесте девушка. – Ты можешь, я знаю. Ты Ходящий близ Смерти, мне про тебя рассказывали.
– Недавно умерла? – уточнил я.
– Зимой. – Ресницы мертвой дрогнули. – Так получилось. Я не нарочно, я не хотела…
– У-у-у-у-у… – протянул я. – Самоубийца, стало быть? Извини, я тебе не помощник. Сочувствую, но – нет.
Один раз зимой я уже отпустил одну такую. Врагу не пожелаю того, что мне довелось испытать. В смысле – какую бурю чувств и эмоций. Два дня пластом лежал, голова разрывалась на части.
Как видно, с этой публики где-то там, за облаками, за небесами, особый спрос. Лишил себя жизни – страдай, отквитывай долг. Но я-то этого не знал, когда пожалел вот такую же призрачную девчушку, которая, скорчившись клубочком в темном переулке, плакала навзрыд. Маленькая, тщедушная, некрасивая, несчастная. Да, стало жалко. Подумалось, что ей при жизни судьба особо счастья не отсыпала, а теперь и после смерти она застряла между небом и землей. Не зверь же я?
Как только она вспыхнула синим пламенем, вместо того чтобы стать облачком, которое рассыпается блескучими каплями, я сразу понял, что, похоже, накосорезил.
Ей хорошо, она в этой синей пелене исчезла, все же отправившись в последнее странствие, а вот меня так пробило, словно я рукой провод оголенный, находящийся под напряжением, схватил. И как начало трясти! Потом-то я осознал, что с ее душой на себя и грех самоубийства принял, который легко не списывают, но то потом. А тогда еле домой добрался, кровью по дороге харкал, каких-то женщин перепугал своим перекошенным лицом.