«Какая она, Гладя? Любимая. Я за нее жизнь отдам. Знаешь, когда ее избили из-за Глеба, думал, что умру. Я до сих пор себя сдерживаю, когда прохожу мимо Соньки. Гадина».
«Глашка? Она классная! Я был в нее влюблен с первого класса и если бы не моя Победа, так и сдох бы холостяком. Не, я всегда понимал, что до Глазуновой не дотягиваю. Она умная. Вы знали, что она институт с отличием закончила? А в аттестате всего одна четверка. По русскому. Да только благодаря Глашке я школу вытянул. Рыба за себя и за меня контрольные писала. Почему Рыба? А вы видели ее губы? Это сейчас, когда она стала взрослой, губы на ее лице смотрятся отпадно, а в первом классе… Маленькое бледное личико, серые глазищи и огромные красные губы.
„Оставайся, мальчик, с нами, будешь нашим кролем! Там-парам-там-парам…“.
Ну, вы поняли.
Я и Победу-то заметил только потому, что у нее губы как у Глашки. Кто такая Победа? Виктория, ваш секретарь на заводе. Ага. Это вы мои цветы поперли. Да ладно извиняться. Я же понимаю. Чувства и все такое. Тугрик пошел на повышение. Да и это о Глашке. Сначала хотел ее Гла-гла назвать, потому Туг, но решил, что Тугрик интереснее обыгрывать. Да, я вообще люблю играть словами. Иногда меня заносит, но Глашка понимает. Мы же с первого класса дружим. Вот какая бы девушка вытерпела, если бы я ей начал рассказывать, что такое куни и курва. Победа меня сумкой отходила бы, а эта ничего, смеется. Так это с китайского. Куня — девушка, а курва — … Да, это я ей вечером в субботу звонил. Точно! Одиннадцать было. К ней еще бывший муж приперся. О, блин… Язык мой — враг мой. А! Знакомы? Ну ладно. Василий — это наш техник. Пень. Силой наградили, а черепную коробку заполнить забыли. Каждой бочке затычка, лишь бы выпить и позубоскалить. А? Я стесняюсь. Да нет, не жмусь. Вы у нас Царь. Я хотел Скворечником назвать, но Царь солиднее звучит. Ага, прижилось. Простите… Да, Викуся, бегу, не кричи… Все, труба зовет. Ага. До свидания, Ваше Величество».
«О Глаше? Приходите к нам на занятия йогой. Записывайте адрес. Нет, пока не поймете, почему Глазунова увлекается йогой, разговор не получится. Хорошо. В субботу в девять тридцать».
* * *
— Красавец! — Леонид встал из-за стола и обошел по кругу своего помощника, которого только что привезли из аэропорта. — А кто это тебе фингал поставил?
— Что, до сих пор видно? — Дриз потер щеку. Вид у Марка был не очень. Он словно утерял свой лоск. Даже пальто сидело не так, как всегда — висело тряпкой.
— Я не понял, куда я тебя отправлял: на каторгу или в славный город Баку?