Обняв Коралл, Раффаэле пытался выказать заботу. Но движущей силой была не любовь, а долг, ведь она дочь Джанкарло Ди Висконти. Больше ничего.
Джанкарло Ди Висконти умер. Раффаэле заботился о репутации ее отца так же, как о репутации Сальваторе. Похоже, он действительно готов заботиться о ребенке. Этого она не ожидала, не была готова.
Открыв глаза, она уставилась на полог над головой. Красивая комната с великолепной кроватью из латуни и постельным бельем из шелка и муслина. Матрас толстый и удобный. Коралл чувствовала себя сказочной принцессой, вспоминая, как жила в бедности, хотя могла бы жить здесь. В их квартире было холодно зимой и душно летом. Картины матери не продавались, она постоянно искала временные заработки на неполный рабочий день.
Если пройти по персидскому ковру к огромному окну, можно полюбоваться парком. Здесь нет ни шумных соседей, ни мусора на тротуарах, ни неисправного света в подъезде, ни сырости стен.
Запах денег здесь ощущается острее, чем аромат цветов, расставленных в вазах вдоль коридора.
Вошел Раффаэле. Коралл не пошевелилась, хотя и затрепетала в его присутствии. И ненавидела себя за это.
— Я поговорил с доктором. У тебя все хорошо.
Тихий, низкий голос с небольшим итальянским акцентом. Завораживающий.
— У простых смертных тоже есть доктора, Раффа. Я получаю достаточное дородовое сопровождение.
— Я распечатал несколько снимков ребенка. — Он будто ее не слышал. — Происходящее кажется все более реальным.
Она точно знала, что он имеет в виду. На снимке, сделанном несколько недель назад, почти ничего не было видно. Сегодня уже различались все части тела крохотного мальчика. Несомненно, он будет похож на отца. Но Коралл не собиралась обсуждать это. Чем меньше делиться с ним своими чувствами, тем лучше. Все же они не были счастливыми родителями, нежно ворковавшими над будущим ребенком. Они противостоят друг другу, как бы он ни вел себя.
Сквозь стекло виднелись голые ветви деревьев, отгораживавших дом от дороги. Деревьев, по которым могли бы лазить дети.
— Ты здесь вырос? — спросила она вдруг. — Ты и Сальваторе?
— Нет, не с Сальваторе. Этот дом принадлежал моей матери и находился в доверительном управлении, пока мне не исполнилось двадцать один год. Пока я не пошел в школу, мы жили на вилле в Риме, но Рождество всегда проводили здесь, в Лондоне. Почему ты спрашиваешь?
— Мне пришло в голову, что ты мог бы расти здесь, а я всего в пяти милях от тебя. Но какими разными были наши жизни.
Она не хотела говорить об этом с горечью, но ей не удалось.
— Я понимаю, о чем ты. Да, признаю, у меня было больше возможностей. Но если бы мог выбирать, жить в бедности с родителями или в богатстве, но без них, я бы выбрал первое.