Угарит, как и Библ, хотя, возможно, и в меньшей степени, поддерживал связи с Египтом, о чем свидетельствуют находки в этом городе египетских вещей, в том числе сфинксов фараона Аменемхета III (Helck, 1962, 69; Klengel, 1969, 329). Другим важным, может быть, даже еще более важным, чем Египет, партнером Угарита был Мари, и для последнего он был, вероятно, основным портом, через который этот месопотамский город мог поддерживать контакты со Средиземноморьем (Klengel, 1969, 331). С другой стороны, Угарит привлекал внимание киприотов и минойцев с Крита. Географическое положение Угарита было таково, что от него лежал самый короткий и прямой путь к Кипру, и с самого северо-восточного края этого острова в хорошую погоду можно было даже увидеть гору недалеко от Угарита. Поэтому возникновение кипро-угаритских контактов было вполне естественным. Исследования показали, что производство бронзовых изделий на Кипре возникло под влиянием Сирии и Месопотамии (Muhly, 1999, 20), а естественным пунктом связи Передней Азии с этим островом был Угарит. Видимо, через Кипр минойцы сначала связывались с Угаритом. И на Кипре, и в Угарите найдена мннойская керамика, приблизительно современная египетским изделиям периода XII династии, т. е. критского раннедворцового периода (Пендлбери, 1950, 152–165; Matz, 1973, 162). Какая-то часть минойцев могла прибывать в Угарит и минуя Кипр, двигаясь вдоль анатолийского и сирийского побережья (Mountjoy, Ponting, 2000, 179). Для изготовления бронзы были необходимы медь и олово. Олово доставлялось в Переднюю Азию, вероятнее всего, из современного Афганистана (Muhly, 1999, 21), а медь — с Кипра, и эти два металла встречались именно в Угарите. Таким образом, уже в первые века II тысячелетия до н. э. Угарит оказывается важнейшим узлом связи, объединяющим Кипр, Крит, Египет и Месопотамию. Конечно, это не означает, что минойцы не имели непосредственных связей с Египтом, но часть крито-египетских контактов вполне могла проходить через Угарит. Позже на территории Угаритского царства и, может быть, в самом Угарите даже возникает минойская фактория. Но если с Египтом минойцы могли все же связываться непосредственно, то в Мари, а оттуда в Месопотамию вообще, критские вещи могли попадать только через Угарит (ср.: Klengei, 1992, 42).
Внутренняя Сирия, за исключением ее южной части, в то время в сферу египетского влияния не входила. Она была в гораздо большей степени связана с Месопотамией. В этой части Сирии тоже происходит возрождение городов. Гак, в частности, восстанавливается Эбла, которая очень скоро снова стала играть значительную роль в экономике всего этого региона (Klengei, 1992, 41; Matthiae, 1995, 133–134). Но и в этническом, и в политическом плане это был уже совершенно другой город. Эбла И тысячелетия до к. э. была уже аморейской. Явно аморейское имя носил первый (и пока единственный известный) царь Эблы этого времени — Иббит-Лим, статуя которого с надписью датируется приблизительно 1900 г. до н. э (Mattiae, 1995, 189). Как и угаритский Йакарум, Иббит-Лим называет имя своего отца — Игриш-Хепа, но не указывает, был ли он царем (Matthiae, 1995, 59). Чтение этого имени еще спорно, но если его второй элемент прочитан правильно, то ясно, что в Эбле, кроме амореев, жили и хурриты (или, по крайней мере, оказывали на население значительное влияние), ибо этот элемент — несомненно, хурритский (Klengei, 1992, 41, n. 2). В политическом отношении Эбла утратила свою гегемонию. Сначала ее опережал Уршу, а позже Ямхад, столицей которого был Халеб, или Халпа.