Попутно Стас оглядывался по сторонам. Сквозь прозрачные стены видимость была снижена, но он почти наверняка узнал, что во всех этих боксах он был единственным испытуемым. Сами комнатки просматривались хорошо, а вот наблюдательный пункт, куда в такой спешке убежал молодой парень, просматривался плохо. Сейчас он почти без движения сидел за столом и взгляд его был направлен в сторону мониторов наблюдения. Стас перевёл взгляд на глазок камеры в углу своего бокса и делано улыбнулся, показывая этим своим оскалом крайнюю степень нетерпения.
Это как будто послужило знаком: дверь в помещение отворилась, и сквозь прозрачные стены показался еще один силуэт в белом халате. До Стаса донесся звук разговора, люди в наблюдательном пункте обменялись несколькими короткими фразами, а затем быстрой походкой двинулись по направлению к нему.
Профессор вошел в бокс тихо, немного крадучись, будто боялся разбудить спящего человека. Однако, обнаружив, что подопытный не спит, а очень даже живо наблюдает за всем этим представлением, выпрямился и внимательно начал изучать Стаса, не говоря при этом ни слова.
— И вам добрый день, — вновь съязвил тот, — всё еще нет желания меня освободить?
Вопрос был адресован помощнику, который вошел вместе с Профессором, а теперь стоял чуть позади него. Стоял молча, словно ожидая распоряжений, и не осмелился произнести ни слова, только лишь наблюдал.
Вместо него начал говорить сам старик.
— Это была вынужденная мера. В процессе эксперимента возникли сложности, тебя пришлось привязать. Иногда развивались судороги, и в целом было порядочное возбуждение.
Стас изучал мимику Профессора, и что-то внутри кольнуло сомнением.
— Думаю, это не единственная причина.
Тот согласно кивнул и слегка улыбнулся.
— Разумеется. И мне просто было интересно, догадаешься ли ты.
Он подошел ближе, чуть наклонился вперёд, всматриваясь юноше в глаза. Потом, не отрываясь от этого занятия, тихо скомандовал.
— Развяжите его.
Помощник управился с задачей быстро, через минуту ремни были сняты. Теперь Стасу становилось понятно, что сам он никогда не смог бы освободиться. На каждом ремне была сложная система фиксаторов и блокировок, обойти которую самому привязанному было невозможно. Для этого требовалось не меньше двух свободных рук.
Наконец он поднялся и сел на постели, больше по привычке потирая запястья. Неприятных ощущений не было, он будто сбросил оковы, державшие его долгое время. Голова закружилась, он чуть подался вперёд, ухватившись за край кровати.
— Не нужно резко вставать, — незамедлительно прокомментировал Профессор, — после длительного горизонтального положения такое бывает.