Я открываю глаза, смотрю на нее и тру лицо, пытаясь проснуться. Англичанка укоризненно качает головой. Вообще, Анна Олеговна очень молодая. Она всего пару лет как окончила институт и с тех пор работает в нашей школе. Она ничего, с ней можно поржать, можно легко увести разговор в сторону, далекую от ее предмета, а можно и просто дурака повалять. Анна Олеговна любит обсуждать с учениками новые фильмы или играть по сети в компьютерные игры, но при всех этих очевидных плюсах ей абсолютно до лампочки, знаем ли мы ее предмет. Никто ни фига не знает английского, но зато спроси кого, так Анна у нас любимый учитель.
— Ром, — продолжает она непринужденным и почти дружеским тоном, — ты не выспался за выходные?
— Чем ты занимался всю ночь, придурок? — ржет Леха Карпенко, наш местный авторитет. — Ты же не развлекаешься! Ты же псих! — и он кидает в меня скомканную бумажку.
Вообще, конечно, обычно тех, кто ни с кем не дружит и держится одиночкой чмырят по-черному. Но со мной этот номер у них не прошел с самого начала. Пару раз, еще классе в седьмом Карпенко со своими дружками пытались наехать на меня, сделать меня мальчиком для битья, но получили жесткий отпор. С тех пор меня не трогают. К тому же, за мной прочно закрепилась репутация нелюдимого психа, поэтому в какой-то степени меня даже побаиваются. Впрочем, я понятия не имею, с чего и когда меня вдруг начали называть психом. В общем, ко мне особенно никто не лезет, но иногда Карпенко отрывается вот таким незамысловатым способом, швыряя в меня бумажки. Не много — всего пару-тройку раз за четверть, так что меня это не сильно напрягает. Однако я тут же хватаю со стола ручку и что есть сил запускаю в Леху. Он успевает увернуться.
— Ладно, мальчики, хватит войн! — говорит Анна Олеговна. — Не на моем уроке, пожалуйста!
Она такая нелепая, когда пытается разыгрывать из себя эдакую лучшую подружку! И главное, я-то знаю, что за спиной ее все равно всерьез никто не воспринимает. Все знают, что она готова ставить четверки и даже пятерки только за то, чтобы сохранить статус «любимого учителя». Потом Анна Олеговна просит меня задержаться после урока.
Я сижу на первой парте прямо перед ее столом.
— Ром, — очень доверительно и мило начинает она, — что с тобой происходит? Ты же способный мальчик! Тебе и усилий не надо прилагать, чтобы быть лучше всех по английскому, с твоей-то памятью.
По большому счету, Анна Олеговна ничем не отличается от всех остальных учителей. Разве что детей она не ненавидит. Но, возможно, это приходит с опытом. Хотя, может быть, лютая ненависть к подросткам — это пережиток поколения советских училок, которые так и не смогли вписаться в ритм новой современной жизни. Меня всегда интересовал вопрос, какими станут такие как наша англичанка лет через тридцать? Будут ли они, сейчас игривые, похожи на всех этих унылых теток с аккуратными гнездышками волос на головах? Однако поучить и повоспитывать и молодые учителя не против. Методы немного другие, но в сущности, то же самое.