— Да что вы смыслите во всём этом! Я вам говорю, что видел, а вы тут умничаете, что я не мог этого видеть! Сам знаю, что не мог. Но видел же!
— И всё же, — терпеливо отозвался Хо, — призраков не существует.
В ярости я швырнул трубку на рычаг. И тут же неразумно и непоследовательно схватил ее снова. Но медитирующий гудок уже начал погружение в вечность.
Я сидел и разочарованно слушал его бесконечное «ом-м-м-м-м…". Только-только я нашел тропинку к тайне, и вдруг — «призраков не существует». Я положил трубку и побрел в комнату, прочь от телефона. Опустив свое тело в кресло, я закрыл глаза и расслабился. Взбаламученное сердце медленно покрывалось ледяной корочкой. Разные кусочки моей жизни, реальные и нереальные, возникали в моем сознании, перемешиваясь друг с другом в «кровавую Мэри». Очередное всплывшее из глубины воспоминание гейзером взорвало нетолстый еще слой льда и заставило меня вскочить на ноги. Я же слышал уже «призраков не существует»! И не один раз! Это говорил тот самый Голем, если его, конечно, и вправду зовут так. И еще кто-то… Кто же…
— Чёрт! — воскликнул я вслух и направился к телефону.
Дрожащими от нетерпения пальцами я набрал номер.
— Алло. Остин? Привет!
— Привет!
— Слушай, помнишь, ты мне как-то сказал, что призраков не существует?
— Ну, может быть.
— Не может быть, а точно!
— Ну допустим, и что?
— Ты что имел в виду?
Некоторое время Остин молчал. Затем с сомнением спросил:
— С тобой там всё в порядке?
— Как тебе сказать, — я задумался. — Ладно, спасибо.
— Э, постой! Не вешай трубку. За что спасибо-то?
— Приятно поговорить с обычным человеком.
— А с кем ты еще говоришь? С кем-то необычным?
— Да нет. Сам не знаю. Просто он тоже это сказал. Про призраков.
— Кто он-то?
— Дядюшка Хо.
— Какой еще дядюшка?
— Ну просто человек по случайному номеру.
— Так. Слушай, давай я к тебе подъеду. Нет, сейчас уже поздно. Давай завтра?
— Там видно будет. Не беспокойся, со мной всё хорошо. Я тебе потом объясню.
— Ну-ну. Звони, если что.
* * *
Я понял, что мне необходимо отвлечься от всех этих чудес. В последнее время я совсем разучился понимать, что соответствует обыденному положению вещей, а что выходит за его рамки. А понимать это было необходимо. Я спрятал билетик подальше и запретил себе на неделю вспоминать о нём. Летнее солнце наполняло мир каким-то своим, расслабленным и безмятежным, смыслом. Я ходил на работу, по вечерам пил чай и читал книги. А потом, окончательно успокоившись, пошел в ближайший парк, сел на скамейку и начал размышлять.
Было совершенно очевидно, что мир не соответствует моим прежним представлениям о нём. Или я свихнулся, и мне попросту кажется, что мир не такой, как обычно. Или еще интереснее. Я свихнулся, и потому мне кажется, что мир должен быть иным, а на самом деле разгуливающие статуи — в порядке вещей. Этот вариант был, по крайней мере, оптимистичнее. Из двух последних возможностей следовало, что мне пора в психушку. Поразмыслив, я решил, что в сумасшедший дом обратиться никогда не поздно, а следовательно, лучше, оставаясь на свободе, разузнать о новом мире как можно больше. Умиротворенный рассуждениями, я встал со скамейки и отправился домой добывать истину.