— Ты веришь в Бога, Нил?
Я не верил в Бога, но она спросила так, что отрицательно ответить было нельзя. Она спросила так, будто в ее глазах и был сам Бог. Я растерялся.
— Не то чтобы, — пробубнил невнятно.
— А в ангелов веришь? — она опять не спрашивала, она как будто закладывала мне в голову истины.
— Я верю, что есть что-то выше нас, что-то больше, — уже словно оправдывался я за свое невежество, отмахиваясь в голове от назойливой мысли о сектах, религиозных фанатиках и прочем идейном мусоре. — Бог это или нет, не знаю, но я не религиозен, если ты об этом.
— Я думаю, ты сможешь мне поверить, Нил, — продолжала Энджи. — У тебя есть силы для этого.
— Силы? — усмехнулся я, но она проигнорировала мою иронию.
— Ангелы живут повсюду, Нил, — теперь она держала меня за руку, продолжая смотреть в глаза. — Среди людей, везде…
— Я думал, они живут на небе, в каком-нибудь раю или как там называется это место, — снова попытался все свести к шутке я, но шутки закончились. У Энджи окончательно пропало чувство юмора.
— Нет, Нил, послушай меня, пожалуйста!
В ее голосе и взгляде была какая-то мольба, отчаяние, почти безнадежность. Как будто она собиралась сказать мне что-то, что я заранее отверг. Это как подойти к своему отцу, который только и ждал от меня продолжения династии, семейного циркового ремесла, и сказать ему в двенадцать лет, что ни за что на свете не хочу быть и не буду клоуном. Но я ничего не ждал от Энджи, и все же ее взгляд казался мне почти обреченным.
— Ангелы живут среди людей, — продолжала она очень тихо, спокойно и рассудительно, — всюду, но более всего ангелы любят Нью-Йорк. Здесь много жизни. Не пытайся объяснить это тем, что знаешь, просто поверь. У нас очень много правил, Нил. Например, ангелам запрещено иметь свое жилье, потому что наш дом не в городах. Мы здесь гости…
— Стой-стой! — запротестовал я. — Ты что, пытаешься мне впарить, что ты типа ангел?
— Не пытаюсь я тебе ничего впарить! — она грустно улыбнулась. — Что за выражения… Я же говорила, что не поверишь…
Я смотрел на нее теперь иначе. Хотя заявления ее были совсем уж нелепыми, Энджи Сапковски не казалось мне больше сумасшедшей. Мне вдруг стало ее ужасно жаль. Жалость сковала меня, как озеро сковывает лед. Что-то произошло у этой девочки, что-то, должно быть, очень плохое, раз она так отчаянно бежала от этого. Проще было нарисовать у себя в голове фантастический мир, проще было существовать в реальности ангелов, чем в ее суровой действительности. Мне захотелось что-то сделать для Энджи, как-то помочь, пробиться к ней. Я держал ее под потолком, исполняя сложные акробатические трюки, но я совершенно ничего не знал о ней.