— Прости меня! Я мерзавец…
— Глупый! — она села на кровати, скрестив ноги. — Что такого произошло, что ты просишь у меня прощения и выглядишь, как щенок, побывавший в сточной канаве?
— Не прикидывайся, пожалуйста! — почти умолял я.
Честное слово, мне было бы проще получить от Энджи отрезвляющую крепкую пощечину, чем этот понимающий нежный взгляд.
— Если ты про ту девушку, то не переживай, пожалуйста! — она смотрела на меня, как на тяжело больного. — Нил, я все понимаю, правда! Я же не первый день живу среди людей…
— Не надо только сейчас… — хотел было протестовать я, но Энджи буквально вырубила меня своим пониманием.
— Дай мне сказать, Нил! Я знаю, люди очень большое значение придают сексу. Для вас он важен. Ну пусть так. Я не могу тебе этого дать, к сожалению, поэтому понимаю, что ты можешь искать его где-то еще. Это ничего не значит. Ничего ведь не поменялось между нами.
В одном она была права — люди слишком большое значение придают сексу.
— Не говори так, как будто это нормально, — ответил я.
— Что, придавать такое сакраментальное значение сексу? — она рассмеялась. — Не нормально, конечно, но что с вами поделаешь! Вы всю жизнь готовы вокруг секса выстроить, носитесь с ним, как со священным Граалем. Но разве та девушка для тебя что-то значила?
— Нет.
— Тогда почему ты продолжаешь сейчас говорить о ней?
— Потому что то, что я сделал, неправильно.
— О Боже, Нил! — она крепко обняла меня. — неправильно говорить о том, что не имеет значения…
— Но ты для меня имеешь значение, Эндж! А я предал тебя…
— Глупости! Если бы я могла дать тебе то, что тебе нужно… — она вздохнула и опустила глаза.
— Прости…
— Да перестань! Ничего нет в этом такого страшного. Я не сержусь и не думаю, что ты как-то провинился. Если бы вы могли меньше внимания уделять сексу и желаниям своего тела… Одежда, еда повкуснее, погоня за последними моделями айфонов… Это же все не главное…
— А что главное? — парировал я, скорее, чтобы отвлечься от чувства вины, ну и послушать очередную порцию сказочных историй Эндж. — Что для ангелов главное?
— Чувствовать, — не раздумывая ни секунды, ответила она.
— Брось! — я махнул рукой. — Чувствовать?
— Да, что тебя удивляет?
— Чувствовать что? Боль, обиду, презрение, ненависть, страх?
— Почему ты вспоминаешь все это, вместо любви, нежности, преданности, тепла?
— Потому что чувства бывают разные…
— Почему вы всегда выбираете другие чувства? — она, казалось, искренне не понимала.
— Выбираем? — я даже усмехнулся. — Мы не выбираем. Так получается, — она смотрела на меня, как на инопланетянина, и я пустился в объяснения человеческих чувств, в которых, надо признать, сам мало что понимал. — Все свое детство я не чувствовал ничего, кроме обиды. Обиды на всех, потому что меня обзывали, дразнили, потому что меня не считали за равного. Это не самое хорошее и светлое чувство. И я боролся с ним как только мог…