4 октября. В соответствии с полученным указанием отправился в «Колониальный дом» и вручил сэру Хадсону Лоу письменный отчёт о состоянии здоровья Наполеона. Прочитав его, губернатор заявил, что он слишком подробный и что я должен составить новый, с которым можно было бы ознакомить более широкий круг лиц. Губернатор сообщил мне, что он получил пространное письмо от графа Бертрана, содержавшее ту же аргументацию, которую я имел привычку использовать в дискуссиях с ним (губернатором). В письме граф Бертран ссылался также на лорда Ливерпуля в связи с событиями, имевшими место некоторое время тому назад. У губернатора сложилось впечатление, что граф Бертран поддерживал какую-то переписку с лордом Ливерпулем. Я сказал, что Наполеон всегда заявлял, что он считает, что лорды Ливерпуль и Сидмут лучше относятся к нему, чем все другие английские министры. Я никогда не слышал, чтобы он поимённо плохо отзывался о ком-либо из английских министров, за исключением лордов Батхерста и Каслри.
5 октября. Утром виделся с Наполеоном, состояние здоровья которого было таким же, как и раньше.
Граф Монтолон, граф Бальмэн и капитан Гор провели вместе продолжительную беседу.
6 октября. Состояние здоровья Наполеона почти не изменилось. Вновь настоятельно рекомендовал ему физические упражнения. Заявил ему, что если он и далее будет отказываться от них, то отёк его ног будет настолько сильным, что он уже не сможет избавиться от него. Если он оседлает лошадь и станет ездить верхом, то, я уверен, отёчность его нижних конечностей вскоре исчезнет. Он согласился с этим, но заявил, что до тех пор, пока статус французов на острове не станет таким же, как во времена сэра Джорджа Кокбэрна, или примерно таким же, он не будет совершать верховых прогулок. Он полон решимости не предоставлять возможности осуществлять свою власть человеку, который до такой степени лишился разума, что запретил ему разговаривать со встреченными во время прогулок незнакомыми людьми, и который, следуя своему капризу, может приказать завязать ему глаза, чтобы помешать свободно разъезжать по местности.
Я взял на себя смелость обратить его внимание на то, что он подобен человеку, падающему в пропасть, который не хватается за верёвку, чтобы с её помощью спасти себя от неминуемой смерти. Наполеона рассмешило это сравнение, и он сказал: «Если судьба решит, то наши дни сочтены».
7 октября. Состояние Наполеона почти такое же. Сказал, что губернатор распространял слухи, что он (Наполеон) хотел покончить жизнь самоубийством. «Если бы я намеревался сделать это, — продолжал он, — то я бы давно использовал для этой цели мою саблю и умер бы как солдат. Но я не настолько глуп, чтобы преднамеренно пытаться покончить с собой медленной агонией затяжной болезни. Мне никогда не нравились утомительные войны. Но нет такой смерти, какой бы она ни была медленной и мучительной, которую я бы не предпочёл унижению своей личности. Человек, однажды способный на то, чтобы ввести ограничения 9 октября и 14 марта, способен ввести новые ограничения, и даже ещё худшие, в зависимости от собственного каприза или от своих страхов, реальных или мнимых. Если бы я вышел прогуляться и был подвергнут оскорблению с стороны часового, то это нанесло бы мне больше вреда, чем шестимесячное заключение в одиночной камере. Но этот человек невосприимчив к никаким нравственным чувствам. Он думает, что к нему в руки попали несколько корсиканских дезертиров или капралов, с которыми ему приходится иметь дело. В своей персоне он соединил глупость и коварство. За неделю до того, как я выйду на прогулку, он опорочит меня, как это он делает постоянно, намекнув полномочным представителям, что я злоупотребил разрешением, которое он мне дал».